— Чтобы разделить власть, мне нужно найти кого-то ровного мне.
В ее глазах мелькает раздражение, но оно сдерживается осознанием того, что я активно пытаюсь вывести ее из себя.
— Ты можешь говорить сколько угодно дерьма, но твои действия говорят об обратном. Ты здесь. Это доказывает, что я что-то для тебя значу.
Я откидываюсь назад и смотрю на нее. — Ты переоцениваешь свою значимость, — холодно говорю я. — Я здесь за информацией о моей дочери.
Я чувствую ту же волну дискомфорта в груди, когда произношу это слово вслух.
Не в последнюю очередь из-за того, что я все еще обдумываю сейсмический сдвиг, который он представляет.
Но также и потому, что эта дочь сейчас занимает самую большую комнату на третьем этаже моего нью-йоркского особняка.
Конечно, Ками этого не знает. А я ее еще не встречал. Она была на моей территории почти двадцать четыре часа, а я даже не видел ребенка.
Я сказал себе, что занят. Другие вещи требовали моего внимания. Но эти оправдания звучали пустыми и непродуманными даже для моих ушей.
Поэтому, прежде чем меня заставили отдать их Богдану или моей матери, я вышел из особняка и пришел прямо сюда. Женщине, которая ненавидит меня пламенной страстью и, несмотря на это, не может перестать любить.
— У тебя есть десятки мужчин, чья работа заключается в поиске информации, — говорит она. — Зачем я тебе нужна?
— Потому что моя команда могла бы сказать мне, когда родилась Джо, в какой больнице, в какой палате и обо всех прочих незначительных подробностях, связанных с биографией человека. Но я не хочу знать эти вещи. Что я хочу знать, только ты можешь мне сказать.
Она выглядит злой, но больше на себя, чем на кого-либо еще.
Потом она поднимает глаза, и я вынужден поправиться: она определенно злится на меня больше.
— Той ночью ты не только лишил меня свободы, но и лишил меня способности быть матерью для Джо.
— Но я дал тебе Джо, — указываю я.
Она была на грани того, чтобы смягчиться, когда спохватилась. — Джо никогда не суждено было случиться, — говорит она. — Вся эта ночь не должно было случиться. Это была просто гигантская ошибка.
— Иногда то, что кажется ошибкой, может оказаться возможностью.
Ее глаза, кажется, морщатся, когда она обдумывает мои слова. — Ты должен быть возможностью в этой аналогии?
— Ты слишком много думаешь.
Она морщится. — Единственная причина, по которой я не рассказала тебе о Джо, в том, что я знала, что ты попытаешься… вовлечь ее во все это. А я этого не хотела.
— Вовлечь ее в чем именно?
— Братва, твоя жизнь… Все риски, связанные с этим миром.
— Жизнь рискованна, Камила.
— Вот именно, так зачем подливать масла в огонь? Я пожертвовала жизнью со своей дочерью, чтобы она росла нормальным ребенком. С друзьями и играми и поездками на пляж и в зоопарк. Почему-то я не могу представить, чтобы ты делал что-то из этого.
— Должен ли я быть польщен или оскорблен?
— Это не имеет значения, — говорит она, махнув рукой. — Это не меняет суть. Я хочу, чтобы Джо выросла нормальной.
— Что я, если не нормальный?
Она удивляет меня, когда внезапно хватает мое правое запястье и переворачивает его, чтобы показать линию серебряных шрамов, которая тянется от моего запястья до локтя.
— Это нормально, Исаак? — мягко требует она.
Я долго был тихим. — Я не мой отец.
— Не так ли? — она спрашивает. — Потому что с того места, где я сижу, вы двое кажетесь ужасно похожими.
— Я не думаю, что ты достаточно квалифицирована, чтобы дать такую оценку.
— Почему? Потому что я его не знала? — спрашивает она пренебрежительно. — Это не имеет большого значения. Потому что я знаю тебя. Я не верю, что ты когда-нибудь обидишь Джо. Но я не думаю, что ты бы любил ее тоже. Я не думаю, что ты знаешь, как это сделать.
Я сердито сжимаю кулак в простынях. Черт возьми, у этой женщины есть способ вывести меня из себя, что сводит меня с ума. Но я не доставлю ей удовольствия увидеть, что ее слова находят свою цель.
Успокойся. Оставайся сфокусированным.
— У любви много разных проявлений.
— Ей пять. Она заслуживает того, чтобы ее любили. Нежно. Ласково. Если это любовь, — говорит она, кивая на мою покрытую шрамом руку, — то я хочу, чтобы моя дочь была подальше от нее. — Ее зеленые глаза — яркие изумруды во всей этой темноте. В комнате сейчас жарко и густо от нашего дыхания, несмотря на ветерок через открытое окно.
— Это не имеет значения, — говорю я ей. — Решение было принято в тот момент, когда я узнал, что у меня есть ребенок.