Потапов не ожидал подобного вопроса. Про будущий съезд могли знать лишь шестеро самых крупных боссов мафии, крупнейший в стране банкир и он, Потапов. Значит, кто-то из этих семи человек и сообщил губернатору о предстоящем съезде. Неужели сам Крест?
– Я доволен, что вы получаете информацию не только от меня, – помедлив, ответил Потапов. – И очень рад вашим новым знакомствам.
– Но никакой информации я не получал.
– Почему же вы заговорили о съезде?
– Это же очевидно: создается партия, должен состояться и съезд, – улыбнулся Колесниченко. – В противном случае – как же она будет создана?
– Вы правы, – ответил Потапов, но по его лицу было заметно, что он не поверил собеседнику. – Да. Съезд будет проходить в вашем крае. Место определим чуть позднее.
– Быть может, Кисловодск? Все-таки бывшая резиденция генсеков.
И снова Потапов насторожился. Дело в том, что давным-давно было решено провести съезд именно во дворце бывших генсеков, который позже стал резиденцией первого и последнего Президента СССР Михаила Горбачева. И то, что съезд новой партии будет проходить именно здесь, в это вкладывался особый смысл.
– Место удобное, – улыбнулся Потапов. – Обязательно передам ваши пожелания.
– Буду признателен. На какой день назначено открытие съезда?
– Вам сообщат. Мне стало известно, что у вас снова возникла проблема с одним из кандидатов… Запамятовал его фамилию…
– Супрун, – усмехнулся Колесниченко.
– Ах да, Супрун! Федор Степанович Супрун…
– Я не желаю его смерти, – твердо заявил губернатор.
– По-моему, Николай Михайлович, ничего подобного я не сказал…
– Сказал я. И могу повторить. Не желаю.
– Тогда вы проиграете на выборах, уважаемый губернатор, – помолчав, заметил Потапов.
– А это уж мое дело! – вскипел Колесниченко.
– Ошибаетесь. Это наше общее дело. Проиграть на выборах мы вам не позволим. Мне известно, что Супрун отказался от предложенной ему виллы в Италии, от огромной суммы денег, от квартиры в Москве и хорошей должности. И что же в таком случае нам делать?
Не дождавшись ответа, Потапов продолжил:
– В чем дело, Николай Михайлович? Только не говорите, что вам жаль Супруна. Вы не из жалостливых. К тому же вам уже приходилось прощаться навеки с бывшими друзьями-товарищами, почившими таким образом…
– Жалость тут ни при чем, – грубовато ответил Колесниченко. – Супрун толковый хозяйственник. А мне надо с кем-то и работать!
– А вот Юсин совершенно противоположного мнения о хозяйственных способностях Супруна.
– Много он понимает в хозяйстве, ваш Юсин! – снова сорвался Колесниченко.
– Наш Юсин, – поправил Потапов.
– Я должен переговорить с Супруном с глазу на глаз.
– Да кто вам может запретить? Поговорите.
– Я отлично знаю свои права, Юрий Андреевич, – суховато ответил губернатор.
– Вас понял. Вы хотите переговорить с кандидатом в губернаторы в условиях, когда он вынужден будет дать конкретный ответ.
– Вы правильно поняли.
– Условия будут созданы.
– Благодарю.
– Вот что, Николай Михайлович, – мягко заговорил Потапов. – Я вижу, вы устали. Но потерпите. Осталось немного.
– Начать и кончить, – усмехнулся Колесниченко. – А насчет меня не беспокойтесь. Я – в порядке.
Николай Михайлович докурил сигарету и отошел от окна.
– Спать! – приказал он себе, лег в постель и закрыл глаза.
Супрун сидел на диване и растирал пальцами виски.
– Ну и здоров ты спать, начальник! – услышал он веселый голос, поднял голову и увидел парня, сидевшего с ним вчера в машине.
– Что вы мне вкололи, погань? – прохрипел Супрун.
– Снотворное!
– Тебя как зовут?
– Митьком!
– Оно и видно.
– Чего видно-то? – окрысился парень. – Дмитрий я.
– Не-ет, милок. Ты Митек!
– А ты кто, Пушкин?
– При чем тут Пушкин? – удивился Супрун.
– Стихами говоришь.
– Милок – Митек… И впрямь стихами заговорил. Голова раскалывается, Митек. Наркоту влили?
– Правду говорю – снотворное. Сидел бы смирно, и все было бы в ажуре. А то выступать начал.
– Вы ж, твари, меня как разбойника везли, с завязанными глазами!
– Насчет тварей-то поосторожнее, – нахмурился Митек. – Я ведь и обидеться могу.
– И что тогда?
– Увидишь – что…
– Ладно. Снотворное так снотворное… А голова почему болит?
– Так глушить тебя пришлось! Ты же чуть связки на руке мне не порвал!
– Не помню…
– После двух стаканов где уж запомнить…
– Каких стаканов?
– Граненых!
Супрун припомнил, что на полпути он потребовал выпить, и ему налили.
– Про первый стакан вспомнил, – усмехнулся он.
– Первый колом, второй соколом, а остальные легкими пташками! – снова рассмеялся парень. – Опохмелить, что ли?
– Хорошо бы…
– Чего тебе? Вина, водки, коньяку?
– Отчего заболел, тем и лечись! Так в народе говорят. Водки налей.
– Жрать-то будешь? – открывая холодильник, спросил Митек.
– Не отравишь? – вроде бы пошутил Супрун.
– Пока не приказали.
– А коли прикажут?
– Ты пей и закусывай, – ставя на стол тарелки с колбасой и копченостями, сказал парень.
– Спасибо. Будешь?
– На работе не пью.
– Дисциплинка что надо!
– А то! Нам зарплату не задерживают! Не то что этим… Летунам!
– Каким летунам?
– А тем, что со скоростью трех звуков летают. По телевизору показывали. Грузчиками на рынках подрабатывают! Летчики! Высший пилотаж! Это ж где, в какой стране может быть такое?! У них же самолеты! Бомбы под крыльями!
– Ну и что?
– Да я бы взлетел и опустился!
– Куда?
– Да хоть на Кремль, хоть на Завидово, хоть на Барвиху! Туда, где эти остолопы окопались!
– Какие остолопы?
– Те, что летчикам зарплату не выдают!
– Да ты патриот, Митек! – удивленно произнес Супрун.
– А ты думал кто? Конечно, патриот!
– Патриоты, Митек, служат в других местах. Ты мелкая пешка в большой игре, на уголовном жаргоне – «шестерка».
– Обижаешь, начальник…
– Правду говорю. Ну какой ты, к лешему, патриот?! Сам посуди. На кого работаешь-то? Говоря грубо, на мафию. А мафия, Митек, рано или поздно исчезает.
– Ошибаешься, начальник. Это мы работаем против мафии.
– Вот те раз! – искренне удивился Супрун. – Вот, скажем, взяли вы меня. Прикажут, и ты пустишь мне пулю в лоб.
– Не задумываясь!
– Но разве я мафиози?!
– Ты – нет. Но все делаешь для того, чтобы настоящие мафиози жили не тужили.
– Ни черта не понимаю! Ну и запудрили тебе мозги, парень…
– Это тебе, начальник, запудрили. Настоящие мафиози в Кремле сидят, в Думе, в министрах бегают, а самые крупные в Нью-Йорке, Париже и Тель-Авиве проживают!
– Ну, спасибо! Просветил! А я-то, дурак, думал, что человек сам кузнец собственного счастья.
– Правильно думал. Так и дальше думай.
– А для чего ты Тель-Авив приплел? Антисемит, что ли?
– Для кого как.
– Не понял, Митек.
– Есть наши жиды, а есть не наши.
– Ну, к примеру, возьмем российских банкиров. Несть им числа! Кто они?
– Наши.
– Почему?
– По кочану!
– С тобой все ясно, – помолчав, произнес Супрун.
– Потому, что мы делаем общее дело, – снизошел Митек.
– И какое же?
– Освобождаем Россию от социализма, коммунизма и прочих «измов».
– И какое общество вы собираетесь построить?
– Возьми Америку, начальник, – оживился Митек. – Кто были предки американцев? Настоящие урки! Лихой народ, отчаянный. А их потомки кем стали? Господами! Живут – лучше не надо!
– Россия – не Америка, Митек. Россия – это Россия.
– Поживем – увидим.
– Это точно. А вообще скажу тебе, хорошие у вас политруки!
– Братаны. Политруки были у вас, а мы все братаны.
– За братанов! – наливая, улыбнулся Супрун.
– За такое и я выпью!
«Отличный момент, – подумал Супрун, наливая Митьку водку, – фужером в зубы, руку на излом, удар ногой в пах!»
Подумал, но действовать не стал. «А если он не один? Наверняка за стенкой, в соседней комнате, сидят мордовороты. Вероятно, и камера где-то ведет на ними наблюдение. Может, они только и ждут, чтобы я сорвался. И тогда… При попытке к бегству…»