— Ягоды, значит?.. — уточнил дед с ухмылкой.
— Ага, ягоды, — неуверенно подтвердила девушка, смущённая дедовой гримасой.
Ромашин сердито поглядел на Лену, сморщился и постучал себе по лбу, мол, ну и дура же. А дед яростно стиснул берданку и заорал:
— Ягоды они собирают, мать твою! В конце октября, мать-перемать! Ночью, матери твоей плод! Ну-ка ты, мордастый, встань, руки вверх! Что ты за девку прячешься?! Я сейчас из тебя дуршлаг сделаю! Ягоды, млин!.. Сразу видно, меняльщики или шпионы!
Дима испуганно соскочил и покорно поднял руки над головой.
— Русские? — задал дед неожиданный неполиткорректный вопрос.
— Русские, — поспешно заверил Дима, косясь на берданку, и для убедительности взъерошил светлые вихры.
— А я — марийка наполовину, — призналась честная Леночка, на всякий случай снова аккуратно приседая.
Дима волком глянул на девушку, покрутил пальцем у виска и снова поднял руку.
— Ходят тут всякие… — пробурчал дед, опуская ружьё. — Шпионы, мать их! Вот и приходится бдительность проявлять. Бардак ведь в стране! Развалили всё!..
Деду явно хотелось развить мысль о бардаке в стране, но за спиной деда раздался визгливый голос:
— Сашка, ты чего там застрял, пустозвон?!
— Моя зажужжала! — дружелюбно засмеялся дед. — Перечница старая!
Из-за дедова плеча высунулась рассерженная старушечья голова в пуховом платке.
— Это кто такие? — недружелюбно спросила «старая перечница», враждебно осматривая путников голубыми слезящимися глазками.
— Да свои, Полюшка! — вступился за беглецов дед. — Русские. Особенно тот, сивый…
— Русские-те тоже всякие бывают… — резонно заметила старуха, не обращая внимания на поднятые руки Ромашина. — А чего им надо, русским твоим?
— У вас есть телефон? — взяла инициативу в свои руки Леночка. — Нам в Лойвинск надо срочно позвонить. Такси хотим вызвать.
— Телефон-от?! — Бабка удивилась так, как если бы её спросили не про телефон, а про телепорт или телекинез.
— А, может, в деревне у кого-нибудь есть? — спросил Дима, догадавшись, наконец, опустить уставшие руки.
— Откуда ж ему тут взяться? Переговорный пункт-от работал, с кабинками-теми, так закрыт уже сколько. Как Машка-почтальонша в город-от сбежала с хахалем-тем, так закрытый и стоит.
— А до города на чём можно добраться? — поинтересовалась Леночка.
— Дак тут давно никто не ездит… — задумчиво ответила бабка.
— Как полигон секретный закрыли, так автобус и перестал ездить! — жизнерадостно подтвердил дед, но под сердитым старухиным взглядом немедленно замолчал.
— Надо вам до шоссы-той пешком дойти, а там и попутка какая подвернётся, — посоветовала старуха. — Дорога-та тут одна, не смешаетесь.
Дима вдруг почувствовал сильнейшую апатию ко всему на свете. Он присел на скамейку и закрыл голову руками. Обложены со всех сторон! Путь до «шоссы» перекрыт вооружённым Толяном, связи нет, а через (Дима заглянул в телефон) три часа презентация. И если они не успеют к восьми часам на завод, то с должностью директора филиала можно попрощаться.
— Чегой это он сомлел? — спросила Леночку бабка, кивнув на Диму.
— Устал немного и проголодался. У вас магазин есть круглосуточный? — спросила девушка.
— Ларёк-от есть. Завтра откроется…
— Полюшка, может, покормим их? — обернулся гуманный дед Сашка к вредной старухе. — Щи остались с ужина, хлеб есть, яйца…
— Корми их всех! — проворчала Полюшка. — Так и самим можно ноги-те протянуть!
— Мы заплатим, бабушка! — пообещала Леночка, по-менеджерски ослепительно улыбаясь.
Может, деду Сашке удастся уговорить упрямую бабку пустить их в дом… Дима чувствовал, что просто зверски проголодался. А из дверей избы тянуло умопомрачительным запахом чего-то съестного. И ещё в доме тепло, а мокрые ноги озябли…
— А чем заплатишь-то? — не совсем понятно спросила алчная старуха. — Керенками?
— Рублями заплатим, — недалёкая Лена явно не поняла, чего хочет Полюшка.
Ромашин пошарил в бумажнике и протянул бабке две сотни.
— А, такие рубли… — разочарованно протянула старуха, поднеся купюры к носу. — Я-то думала, советские или царские… Ну да и ладно, с паршивой овцы… Заходите, что уж. А то я двери-те в сени не заперла. Выстудила, видать, избу-то.
Бабка Поля провела измотанных промокших путников через тёмные сени, забитые разнообразным хламом, в избу. Напротив входа на путешественников уставилась, широко раскрыв пасть, русская печь. От неё веяло таким теплом, уютом и какими-то генетическими воспоминаниями, что у Димы по телу пробежали приятные мурашки. Наконец-то в тепле! Вот бы наплевать на все презентации, совещания и переговоры, переодеться в сухое, забраться на печку, где приятно пахло то ли полынью, то ли берёзовыми вениками, и беззаботно уснуть, укрывшись каким-нибудь драным тулупом.