Ничего не ответила Доброгнева, лишь прошла к Вере, мимо попа и сына своего мёртвого.
– Так ли это было, дочка? Вера стояла, поддерживаемая под руки отцом и Борислав Сергеевичем, которые с ней беседу провели, и медовухой опоили.
– Не дури Вера, ты просто растерялась от увиденного, припомни! Ведь за правду, странно вёл себя Сильвестр, зачем на Бажена набросился. Да и жить дальше надо. Сестриц с матерью пожалей.
– Да матушка – услышала в ответ Доброгнева.
Свадьбу справили знатную! На всю деревню! Борислав Сергеевич, ни на что не поскупился. Всю родню невесты одарил, и шелка привёз и пушнину. Самой Вере платья справил загляденье. Молодых сначала в церковь проводили к отцу Вадиму, на венчание, а как из церкви вышли Доброгневу увидали. Она на церковном кладбище стояла, подле могилы мужа своего.
– Прости – говорит – Леонид Всеволодович, не уберегла я сына нашего, от людей злых и завистливых. И за всё последующее, тоже прости меня.
Больше Доброгневу в деревне никто не видел. А у Бажена с Верой радость приключилась, понесла жена молодая, и уже летом следующим пришла пора у Веры роды принимать. В тот день она вся измучилась, посему было видно, что за ночь разродиться. Борислав Сергеевич с Баженом , тоже все на нервах, места себе не находили.
–Не переживайте —успокаивал их Вадим Ольгович – Господь нас не оставит, я всю ночь молиться буду. Лично службу проведу, глаза не сомкну.
Ребёночек мёртвый родился, не совладали с чем-то при родах повитухи, не задышал младенец. Вера крови много потеряла, стали за её жизнь бороться, а потом глядь, ребёнка то и нет. Только что лежал трупик, а теперь нет его.
Злые языки, не без помощи отца Вадима, поговаривали, будто это волки ребёнка снесли в лес, а их самих Доброгнева прислала, и на Веру она хворь навела, дабы погубить её вместе с младенцем. Но так как в ночь родов Отец Вадим службу провёл, одну душу удалось спасти.
Волки не волки? На самом деле в суматохе спасения матери при родах, никто и не заметил, как в комнату вошла, а потом так же тихонько вышла ещё одна повитуха с платком на голове и пустым ведром.
А через день, в ночь смерти Сильвестра пришла Доброгнева под старый дуб, на могилу его, вскрыла младенца, уронила кровь мёртвую, сказала слова заветные, взвыли волки на луну новую, и поднялся из земли сын её.
По деревне тем временем метался, соляной владыка, бился в слепой ярости. Мало того, что внука не сберегли, так и похоронить по людски не получиться.
– Пора с этой лесной ведьмой покончить – вторил ему Вадим Ольгович
– Сколько ещё нам от неё беды терпеть?
Снарядили отряд из охотников, заслали их в лес, с целью выведать, чем живёт сейчас Доброгнева, и доставить её в деревню к Бориславу Сергеевичу.
Поход потерпел неудачу. Отряд вернулся ни с чем. Все перепуганные, и небылицы рассказывали. Будто шли они утром, а в лесу ночь стоит, тропы все, что к избушке вели, позарастали. И чем ближе к избушке, тем сильнее туман сгущался, и сколько раз её не обходили, всё равно она к ним одним боком повёрнута, с окном тёмным, а в нём стоит кто то. Но кто разобрать не представляется возможным из-за тумана и темноты, только очертания видно. Ещё раз сбоку обогнули, всё равно тоже окно с тем же силуэтом. Решили ближе подойти, обогнули дерево, а он уже не в избушке, а снаружи стоит. Такая тревога на душе разыгралась, кто то выстрелил, потом второй, а силуэт ещё ближе оказался, кто то побежал, началась паника, и все обратились в бегство.
Борислав Сергеевич в гневе ругал горе охотников, на чём свет стоит. Что какой-то лесной бабы испугались, небылицы рассказывают пред очами его ясными. Но как не стращал, какие награды не сулил, никто обратно идти не согласился.
А на другой день Бажен умер, ночью во сне. Поминки тихо провели, в наполовину закрытом гробу схоронили.
Вера вроде, как от горя умом тронулась, стала по деревне расхаживать истории невероятные рассказывать, что неспроста супруга её хоронили с ногами, прикрытыми, а потому что не было ног там. В ночь смерти подле кровати тьма зашевелилась, приняла черты с человеком схожие, и давай Бажена с кровати за ноги стаскивать, а он кричал, упирался и плакал, когда с его ног разорванных чудище кости вынимать стало, разламывать их и слизывать содержимое. Плоть трогать не стал, оставило Бажена, да он больше и не кричал, лежал, всхлипывал, подёргиваясь, покуда не затих. Её Веру существо не тронуло, прорычало только, что то неразборчивое и исчезло во мраке.