Приятно тепло одеться и отправиться в путь. Я пошел к своей тропинке, которую облюбовал ещё в прошлом году. Она зигзагами привела меня на ребро, которое шло параллельно заброшенной трассе. Мне пришлось расстегнуться, так как подъем был очень крутым, но я знал, что надо быть осторожным – нельзя слишком охлаждаться, иначе пропадет удовольствие.
Дальше. Я шёл быстро, путь был проторен, хоть я ни с кем не сталкивался здесь, и я поднялся выше крыш. Остановился посмотреть. В шум удаляющегося города и гомона нарастающей трассы вкрался стук дятла с другой стороны. Я жадно вдохнул воздуха. Так нельзя говорить, но воздух был вкусным и густым. «Что же будет там, на высоте» – подумал я. Вскоре я уже был на краю трассы. Молодежь построила маленькие трамплинчики почти там, где я вышел, и мы как будто оказались в разных вселенных. Они баловались, а я шёл к своей цели… Я поторопился пробежать мимо, а они даже остановились, так я был неуместен.
Вообще, дальше путь проходил рядом с действующим спуском, и это, конечно, убивало пафос момента. Я знал, что главное – подняться. Это были мои последние дни, и мне казалось, что, совершив такой марш-бросок, я оставлю себя в вечности. Хотя горишка была меньше километра в высоту, я был по-детски наивен, что буду первым, кто на неё взберется. На вершину с другой стороны вела канатная дорога, и я ездил по ней давно, ещё с бабушкой, и пообещал себе тогда, что заберусь на гору пешком.
Солнце опустилось, и сразу стало холоднее. Я спешил, хотел застать закат. Когда я оборачивался посмотреть, как высоко я забрался, увидел, что долина ещё залита светом, но надо было поторапливаться. Уклон становился сильнее, и я уже было пошёл по трассе, но решил, что это будет не по-настоящему и не зачтется. Поэтому я продолжал буравить снег в своих огромных, как лыжи, ботинках. Я специально выпросил их у мамы, чтобы ходить по горам.
Было тяжело, и я уже ни о чем не мог думать, как только о подъеме. Я заставлял каждую ногу двигаться усилием воли. Шаг был как запуск космического корабля – нужно было продумывать и контролировать все этапы. Провал, завал, оступка или раскачка – всё это были лишние джоули и ватты. Голова была пустой, хотя до этого передумал много разных мыслей. Только вверх.
Когда я был на расстоянии вытянутой руки от вершины, оттуда стартовал параплан. Я застыл. Если и есть что-то красивее моего подъема, так это такой полёт. Он летел прямо на меня, еще не успев набрать высоту, и мне пришлось отпрыгнуть, чтобы он меня не задел. У меня не было сил даже на то, чтобы злиться, только перевернуться… На спине можно полежать немного. Я лежал и провожал параплан взглядом. Хотелось оказаться там, чтобы он скинул меня в мой номер, и там бы меня ждала Лиза голая в кровати, и я бы разделся и прижался к ней, чтобы согреться…
От мысли о голом теле по коже пробежали мурашки – плохой знак, начинаю замерзать. Собраться. Встань и иди. Последние шаги были самыми сложными – не было никакого подхода, только ледяной уступ, отполированный лыжниками, и пришлось кружить в поисках нужного места. Наконец, я здесь.
Я спешил на противоположную сторону, спешил увидеть закат. Если честно, вид открывался не очень привлекательный, я и не знал, что эта гора была пограничной и отделяла великую равнину от предгорья. Подо мной лежало несколько деревушек, и до самого горизонта розовел снег, купаясь в холодном закате. Не защищаемый ни лесом, ни горами, я услышал собачью перекличку из долины, и это развеяло чары. Надо было возвращаться домой.
Первым делом я посмотрел в телефон: во-первых, я не знал сколько я ходил; во-вторых, я ждал, напишет ли она. Я решил для себя – если она напишет, я дам ей шанс, если нет… Меня не было четыре часа, и она-таки написала ещё пару раз. Хочет меня. Бла-бла-бла «ты себя странно ведешь», «я тебя не понимаю», «я ждала, что мы пойдем погуляем», аж в озноб бросило, мероприятия нет противнее, чем эти зимние прогулки – обмороженные губы, тяжелые яйца, а из-за пуховиков и трех слоёв одёжи не то что до тела добраться, непонятно – а было ли оно, это самое тело.
Я решил оставить ответ и пошёл в душ греться, там что-нибудь созреет. Отмокая, я придумал тактику, я написал, что очень устал после покорения Церковки, и, кажется, начинаю заболевать, так что, если она хочет провести со мной вечер, причем мой последний, ей стоит подняться ко мне, и пошёл на ужин, не дожидаясь ответа. В самом деле, сколько можно на неё тратить сил? То, что она от меня без ума, было неоспоримо. Мало того, что завтрашний выпускник университета для вчерашней школьницы как бог, так я ещё и приукрасил реальность, сказав, что регулярно выступаю со своей группой. Обидно, что это не приносило никаких дивидендов.