На ужине официантка спросила, что со мной, почему я не ем. Мы в первый раз заговорили. «Неужели всё так очевидно?» – спросил я сам себя. Мне показалось, что она флиртует со мной. Это было так неожиданно, что я сбежал, не выпив чаю. Я позвонил Лизе. Было глупо ожидать другого – никто не ответил. По условиям проживания, последние дни мне надо провести в другом корпусе санатория. Можно самому выбрать, когда, и я решил уехать завтра, пошёл в регистратуру, чтобы договориться. На обратном пути я заглянул в столовую, где на кефире работала та же официантка. Зачем я туда пошёл? Кефира захотелось?
– Ты сегодня был грустный на ужине? – она первая заговорила со мной.
– Я и сейчас грустный, просто из-за кефирных усов не похоже. А так, на работе проблемы. – соврал я.
– Че делаешь?
– Работаю в банке. – Дальше соврал я.
– Круто, ты из Новосибирска?
– Нет. – С легкой гордецой сказал я. – Из ПетербургаЪ.
– Че это ты забыл у нас? Это ж сколько добираться?
– Мне здесь нравится, я был четыре раза. Природа, погода, спорт, девушки.
– Да ты че.
– Да, в Петербурге все дохлые, в косметике, тут хотя бы глаз отдыхает на естественной красоте. – Неужели это может сработать, – внезапно ожил я.
– Слушай, ты в каком номере? Я закончу через час, расскажешь, че там ещё на большой земле. – Она показала на подносы с грязными стаканами, а я аж опешил от такого поворота. Сначала хотел было отказать, но альфа-голос сказал, чтобы я брал от жизни всё.
Вернулся в номер, с сожаление и тоской осмотрел свою комнату, вспомнил, как здесь было тепло и уютно вчера. Прошло больше часа нервотрёпки, я уже придумал три способа, как от неё избавиться, а её всё не было. Стало легче: «Ну конечно, такое бывает только в кино для подростков». Только я об этом подумал, как в дверь постучали.
Она сидела на кровати, я на стуле напротив. Пили что-то коньякообразное, говорили за жизнь. Приходилось много придумывать, пока она не заткнула меня поцелуем. Надо заметить, в долгий ящик она не откладывала, а я бы отложил. Полез за презервативом, заботливо спрятанным на дне сумки, ведь ехал в «Блядокуриху», хотя она была против, мол, резинка убивает ощущения, я про себя подумал, что хламидии хоть и не убивают, но приятного мало. Не знаю, из-за чего: паленой конины, тугой резины или чего ещё, но у меня не встал.
– Извини, это у меня в первый раз.
– Ахаха, Господи, что за день-то такой, одни убогие попадаются.
– Понимаешь, я вчера…
– Короче, что будем делать?
– Может, ты поможешь мне, ну знаешь…
– Отсосать штоль? Мальчик, ты совсем, больно нужно твоё сокровище, такси мне вызови.
– Какое такси?
– Голубоглазое, мне насрать, ты как думал? Я что, здесь останусь?
– У меня роуминг. Да я и номера ни одного не знаю.
– Тряпка-то какая, где же мужики остались? Ладно, давай деньги, и я отчалю.
– Какие деньги?
–Ты что! – и тут она начала наступать с каким-то пафосом. – Думал, можешь так обесчестить даму и не компенсировать!
– Как? Я не понимаю. Мы же…
– Не ломайся – что для вас, нефтяников, пара косариков. Путёвки по сто тыщ, а потом жмутся…
– Но это мне мама сделала, профсоюзную.
– Ах! – выдохнула она, подумав, добавила другим тоном. – А ты знаешь, что нарушаешь правила санатория, и тебя могут выселить раньше времени.
– Как? Я не думал…
– За нарушение режима. Давай, что у тебя есть и разойдемся подобру-поздорову. И надень че-нить, ой не могу, болтается у него гандон.
Зря я пошёл за кефиром, я его и не очень-то люблю. Мне пришлось отдать ей последнюю тысячную купюру. Она хотела ещё, но я умолял её оставить на билет до Барнаула.
– Ваш сухой паёк ещё собирают. – сказала девушка в регистратуре, когда я выписывался следующим утром.
– Не надо. У меня нет аппетита. Скоро ехать?
– Да… Машина уже здесь.
Старая «буханка» долга везла меня к новому корпусу, который стоял один в лесу рядом с пустынным горнолыжным склоном. Делать там было совершенно нечего, я один раз покатался на лыжах, но было так холодно, что меня хватило на полчаса, и я умудрился так отморозить лицо, как будто мне надавали пощечин. Так что я сидел в номере, смотрел телевизор и даже открыл книгу по культурологии, которую взял с собой для подготовки к написанию диплома. Единственное, меня отвлекала досадная мысль, что если бы меня выперли из санатория, то и её бы уволили, и не надо было вестись на это всё.
– Ну как тебе?
– Вообще нормально, только напомни, кого ты там на самом деле отпёхал?
– Да никого, это всё влажные мечты… Ты обратил внимание, что сначала он голодный и письмо такое… жадное, а потом меняется стиль повествования. Появляется сытая мелодичность, ассонанс и аллитерация.