– Ну, если здесь никого нет из таможенников… – слегка с натужным смешком сказал Янин друг, и я уже предчувствовал, что Серёга скажет что-нибудь в духе: таможенников-то нет, но вот миграционная полиция, может, и присутствует, но, на удивление, он промолчал, и это было очень умно с его стороны. – Так как у нас достаточно ограниченные партии на экспорт – в основном мы продаём на внутреннем рынке, у нас хорошие дотации от государства – то мы не можем предоставить продукцию для сертификации и так далее, поэтому приходится ввозить по-серому из Белоруссии, но вы не подумайте, что мы контрабандисты, это всё только для ресторанов…
– Фух, а я уже представил, как толпа выходцев из Средней Азии перевозят в желудках ваши овощи, – всё-таки не выдержал Серёга и с каким-то упоением продолжил. – И это всё достают через…
– Прекрати! – в омерзении крикнула Инна.
– Извините, но просто я сталкивался с суровой реальностью наркотрафика и судьбами тех, кто в себе провозит мешки с веществами.
Я не стал вмешиваться и разбивать его образ брутального свидетеля грязных аспектов жизни, хотя эта история про его неудачный опыт сдачи квартиры на «эйр-би-энд-би», ко использовали как, так сказать, конечный пункт транспортировки наркотиков, после которого нужно было делать полную уборку помещения, была мне известна.
– Не слушай его, он как что-нибудь начнёт нести. – сказала своему другу Яна, а Инна добавила, посмотрев на меня: «И не только он».
Повар ушёл, и Димон начал расспрашивать Яну, будет ли он нас угощать – мысль о том, что он будет в третий раз есть бесплатно, его сильно вдохновила, и он стал очень разговорчивым, тогда как мы с Серёгой молчали.
Яна начала рассказывать про Израиль, про то, как там здорово, и то, как трудолюбивые люди, в том числе и её друг, делают из пустыни цветущий оазис, и туда приглашают евреев со всего мира, чтобы они посмотрели и остались, оплачивают им переезд… Тут Димон особенно заинтересовался и начал расспрашивать поподробнее: как, почём, каким образом и так далее. Когда вернулся Янин друг с подносом закусок, Димон тут же встал, взял его под руку и отвёл куда-то обсуждать – наверняка какие-то свои мутные дела. Как потом выяснится, он подделает справку о наличии еврейских корней, поедет в Израиль, где с ним случится неприятная история с мошенническими схемами для получения государственного финансирования, фиктивным браком, службой в армии, секретными операциями в Курдистане, торговлей оружием, арестом и экстрадицией в США, где он выпустит книгу о своих приключениях, станет медийной персоной, сделает несколько удачных вложений в недвижимость, но в одночасье прогорит, доверившись какому-то соотечественнику и вложившись в провальный и утопический проект получения воды из воздуха.
Мы остались вчетвером, Серёга попросил Яну рассказать о закусках, которые нам принесли, но она не ответила, а попросила её извинить, Инна пошла с ней. Когда они исчезли из вида, Серёга наклонился ко мне и сказал, что это наш шанс, что пока нет этого выскочки-фермера и Димона, мы должны сделать что-то. И хоть вербально я его поддержал, у меня не было ни настроения, ни решимости, так как я уже чувствовал себя проигравшим. Не зря говорят, что чем выше заберёшься, тем больнее падать, и сегодняшнее падение даже с такой небольшой высоты уже отбило всякое желание карабкаться дальше.
Не знаю, как у других; не знаю, как это происходит с такими людьми, как Эдисон, и прочими гениями, которые, когда дело их жизни и все достижения полностью исчезают, они находят силы продолжать и даже выдавать афоризмы типа: «…все ошибки тоже сгорели» – меня все эти карусели и американские горки подкашивают, и после каждой маленькой удачки, успеха и появления какой-то, ещё не очень отчётливой, веры в себя наступает жесткое похмелье и компрессионный перелом самолюбия. Я это знал, и это был один из тех откровенно тупых и неисполнимых советов по типу: не переживать, быть здоровым, молодым и красивым, что надо было продолжать заниматься своими делами дальше и не терять веру в себя, но каждая неудача, мнимая или реальная, понемногу убивала всякую амбициозность. В этом я даже завидовал Серёге, для которого, хотя бы по внешним проявлениям, не существовало преград.
Вот и сейчас, когда вернулись девчонки, Инна сказала, что, наверное, поедет домой, как он сразу начал убеждать, что ночь нежна, что надо ехать в клуб, и там мы выпьем и продолжим веселье, потому что город принадлежит нам, и что на самом деле этот вечер крутится вокруг них. Они удивились, и Серёга, почувствовав, что завладел их вниманием, начал рассказывать о том, как они всех удивили и возбудили (кроме, конечно же, нас, потому что мы резистентны и относимся к женщинам по-другому – тут он начал рассказывать картину сексуального устройства мира, которую позаимствовал из моего текста) – и самое главное, видим в них не только объект, но и субъект, и что нам несказанно повезло и на нашем курсе не только все были действительно красивыми, но и необычайно талантливыми – и так далее… Этот поток красноречия лился рекой и уносил нас куда-то, пока Серёга заказал убер, и мы не оказались на улице.