Грегг закончил рассказ, указав рукой на дочь. Доминика картинно наклонила голову, улыбнулась холодной «светской» улыбкой, а после вернула свою привычную.
Ужин закончился ближе к восьми часам пополудни, когда на улице уже стемнело. Но газовые лампы уютно освещали столовую и гостиную. Иннис решила проверить, всё ли готово в комнатах для гостей, Тайлер и Рэй последовали за ней, относя багаж. После в гостиной планировалось продолжение вечера, и всех ждали в голубой комнате.
Комната для гостей, выделенная Тайлеру, оказалась небольшой, но приятной глазу: коричневых тонов, с деревянной мебелью, которой было по-минимуму, лишь кровать, шкаф, стол с зеркалом и стул. Окно выходило на задний двор, темный сейчас, поэтому Тайлер без сожаления занавесил его портьерами. Разбирать саквояж он пока не стал, просто поставил рядом с кроватью. Они с Рэем не планировали надолго задерживаться в Даринширне, уже завтра, арендовав транспорт, собирались отбыть в Каширон. Зато сегодня весь вечер проведут в тепле, уюте и приятной компании. Кстати, о компании!
Тайлер вышел в коридор, но там уже никого не было. Дом был достаточно прост в планировке, поэтому Тайлер не думал, что способен в нём заблудиться и решил самостоятельно спуститься вниз. На площадке перед лестницей он увидел то, что как-то не заметил поднимаясь, в виду набитого живота и тяжести саквояжа, видимо. Портрет дочери хозяина дома. Большой и расположенный так, чтоб его всегда можно было увидеть. На портрете Доминика была изображена по бёдра, стоя боком, держа за спиной раскрытый зонтик из белого кружева. Фоном служили кучевые облака, затянувшие всё небо. Они были разных оттенков: белые, серые, голубоватые, сиреневые. Но белое платье и шляпка в тон не сливались с фоном. Особенно почему-то бросались в глаза жемчужные сережки.
— Я была красива тогда, — с печалью обронила женщина, бесшумно появившись у Тайлера за спиной.
— Вы и сейчас красивы, — к чести своей, не вздрогнув от неожиданности, поправил Тайлер, отмечая всё же, что на портрете изображена юная девушка, а стоит с ним рядом уже женщина.
— Это свадебный наряд, — внезапно произнесла Доминика. — Отец Рэя настоял, сказал, что это прекрасная традиция, рисовать портреты невест в день свадьбы. Сначала этот портрет висел в гостиной, напротив портрета Мифе. Я была чрезмерно горда этой честью. Кто такая Мифе и кто я… Смешно сказать, я думала, что смогу быть как она… Интересно, что бы она сказала, узнай всё… После отъезда, я думала, что картину в лучшем случае снесли в подвал, если не сожгли. А оказывается, отец просто перенес её сюда.
Голос Доминики не отличался весёлостью, скорее, наоборот, словно ей было больно смотреть на этот портрет и вспоминать себя почти десятилетней давности.
— Вы были очень красивой невестой, — честно заметил Тайлер.
— Красивой… Да, это было красивое время. Время всеобщего внимания, восхищения, надежд, новых впечатлений, удовольствий… Но оно закончилось. Я сама тому виной.
— Инициатором развода были Вы? — осмелился спросить Тайлер, не решаясь всё же посмотреть на собеседницу.
— А как иначе? Я лишь сделала то, что нужно, — горько усмехнулась Доминика.
— Но что Вас не устроило? Ведь…
— О, да, я знаю, о чем ты начнёшь говорить. Знаю и признаю. Что ещё нужно молодой девушке: обходительный красивый муж, богатый, из влиятельной семьи, любовь родни, свобода передвижения…? Мне было хорошо тогда. Мы путешествовали, ходили в театры, читали, беседовали, ездили по горам, не считаясь со скоростью. Но я хотела большего. Меня учили, что мир не кончается за нашими горами. Что есть земли сплошь покрытые песком, где царит жара, и лишь в тени оазисов и ночью приходит прохлада. А есть земли, где растут одни высокие деревья, а зимой всё покрыто толстым снежным ковром. Что есть необъятные моря и нескончаемые степи. Есть огромные города, другие народы, которые одеваются иначе, ведут себя иначе. Что есть диковинные животные… Стоит ли меня винить в том, что я хотела это увидеть?
— Но что Вам мешало отправиться в путешествие вместе?
— Долг, как выяснилось. Брачный договор составляла не я, мне его даже прочитать не дали. А после я невольно стала свидетелем разговора Рэя с отцом. До сих пор помню, как они ругались, — понизив голос почти до шепота, Доминика покачала головой. — Рэя тоже тяготили семейные обязанности. Отец требовал от нас наследника, а не путешествий, ему нужно было, чтоб мы сидели дома и плодили внуков, а мы оба хотели иного. Разве можно винить меня в том, что я не захотела ширеть и страшнеть год от года, а после умереть, родив очередного наследника, как моя тетка? Как моя бабка? Бог милостив к матери, она сохранила себя, но… Мне было восемнадцать лет, Тайлер! Я ни за что не соглашусь с тем, что была не права! Я не Мифе, но даже она… Даже она до конца не вышла из-под власти мужчин, не делала, то, что хотела сама… Рэя несложно было убедить. Мне это всегда легко удавалось. Особенно тогда. А дальше дело техники. Я легко составила соглашение о разводе. Оно было более чем грамотным, смею заметить. За год брака у нас не было детей и это вполне могло послужить дополнительной причиной. Не станем же мы говорить, почему дети не получились, церковь эти методы не поощряет.
Доминика снова усмехнулась, а потом развернулась, бросив:
— Не обращай внимания на мой словесный поток. Вересковый мед легко развязывает языки.
— Наоборот, я благодарен за откровенность.
— Вряд ли ты узнал что-то новое. А о чём не знал, всё едино догадывался. Всё в этом мире повторимо и известно. Идём, сейчас Энгус будет играть на пианино, а я танцевать. Ты, вроде бы, любишь танцы.
— Люблю, мать была балериной.
— О… Можешь не продолжать. Я тоже мечтала с детства о театре. Меня учили хореографии, ритмике, сценическому искусству. Ради тебя даже покручу фуэте.
— Благодарю. Но я бы хотел посмотреть что-то… Восточное. Снова увидеть Бариа.
— Ну что ж, — Доминика ловко обернулась, стрельнула глазами, манящим движением руки зовя за собой, — быть по сему…
========== -12- ==========
Честно признаться, Тайлер никогда не соблюдал режим дня. Он не был ленив или рассеян от природы, совсем нет, просто частые вечерне-ночные рабочие моменты обычно откладывали пробуждение за полдень. Тайлер не сомневался, что и сейчас уже довольно поздний час, разве что убедиться не удавалось: он сам вчера вечером зашторил окно, а вставать, чтоб удостовериться, категорически не хотелось. Теплая мягкая постель не желала выпускать его из своих объятий. В комнате, где он провел всё детство и отрочество, обычно было куда холоднее. Да и в плане меблировки та каморка с трудом вмещала их с матерью узкие лежанки, перекосившийся платяной шкаф и кривой стул. Тайлер без сожаления покинул «дом родной» едва похоронив мать, ещё до того, как ему намекнули бы на это.
Всё же в Даринширне ему определено нравилось. Да, что-то подсказывало ему, что этот город не то чтобы приветлив чужакам, но и прижиться тут, наверное, особого труда не стоило. Заводы, шахты, фабрики постоянно давали людям рабочие места, культурная жизнь напрямую зависела от благосостояния народа, а народ не бедствовал. Тайлер не сомневался: захоти он, легко нашел бы себе занятие. Да вот только в столице у него таковое уже имелось. Бросать клиентов, уходить со сцены как-то не хотелось. Да и на жизнь он в целом не жаловался, так что переезд в Даринширн временно откладывался.