Всё же интересные традиции в Ханше. Удивляло, что народ так истово верит в приметы, страшилки и всякие чудеса, так много знает и знания эти оберегает. В столице взрослым не было до этого дела. Куда важнее — прокормить семью, заплатить аренду за жилье, скопить денег на зимнюю обувку детям… Куда уж тут печься о пучках трав и обережных словах, если надо — пойдут, где угодно, и не подумав обойти заповедное место, захотят — выйдут через окно и дыру в заборе… Но и отсталыми ханшийцев Тайлер назвать не мог, скорее наоборот: в окнах домов стояло стекло, дома обогревали паровые котельные, газовое освещение было едва ли не везде… А как местные одевались? Без изысков и излишеств, практично и удобно. Но продолжали верить в чудеса. Этот диссонанс и поражал и веселил одновременно.
Даринширн жил в бешеном ритме, но Тайлер не сомневался, что и его жители в праздники соблюдали все традиции и обычаи. Жаль, что не довелось посмотреть, как Сауинь встречают в богатых домах крупного города.
— Я выгружу вас здесь, — подъезжая к воротам дома Карнуэлов, сообщил Рэй, сидящий за рулём, — а сам поеду верну мобиль агентству. Заодно отправлю телеграмму.
Энгус согласно кивнул и выбрался из салона, помогая сестре выйти на улицу, Тайлер присоединился к ним выгружать багаж.
Рэй едва тронулся с места, как к воротам уже бежала мистрис Карнуэл, кутаясь в клетчатый плед. Рассмотрев всех троих и расцеловав, женщина уверилась, что все целы и невредимы. Подхватив дочь под руку, она потащила её в дом, приговаривая, что ужин скоро будет готов, как раз к возвращению Рэя.
В гостиной их уже ждали господин Карнуэл, Мирдри, пожилая чета — её родители… Все радовались возвращению Доминики, требовали немедленного рассказа о событиях последних дней. Тайлер предоставил слово Энгусу, заняв кресло у камина. Хотелось пригреться, закрыть глаза и уснуть. И ему это почти удалось, когда он внезапно, как сквозь пелену, почувствовал на лбу холодные руки, которые быстро сменили теплые губы, а после началось какое-то шевеление, стук каблучков, шелест юбок… Когда он с трудом разлепил глаза, понимая, что надо проснуться, рядом с ним на столике уже стояла большая глиняная чашка с каким-то отваром странного запаха.
— Это вересковый чай с медом, — с мягкой улыбкой произнесла мистрис Карнуэл. — Надо выпить. У тебя простуда.
— Только бы не инфлюэнца, — с сочувствием произнесла Мирдри, держащая на подносе какую-то миску, судя по запаху, с куриным бульоном.
— Глупости не говори, — шикнула на неё хозяйка, — мальчик просто не привык к нашей погоде, вот и простыл. За пару дней поставим на ноги…
— Не стоит переживаний, Иннис, — взяв в руки чашку, попытался улыбнуться Тайлер, — со мной всё в порядке, просто разморило. Нам скоро уезжать, да и некогда мне болеть.
— И куда ты больной собрался ехать? — раздался голос Доминики, которая стремительно вошла в гостиную. — Твоя постель уже разобрана, допивай и быстро туда.
— Я хорошо себя чувствую, я…
— Ты себя со стороны не видишь, — положив руки на бедра, криво улыбнулась женщина, — предлагаю договориться: ты сейчас беспрекословно выполняешь все указания матери, а как выздоровеешь, мы все вместе сходим в музей.
— К-какой музей?
— Естествознания и истории, конечно. Рэй лично проведет нам экскурсию, он там каждое чучело знает. И это я не только про зверей на постаментах, — тихо добавила в сторону Доминика.
— Но я не думаю, что Рэй согласится, и так задержка выйдет, ещё и экскурсии…
— Я с ним поговорю. Если будешь делать, что тебе скажут, поправишься в два счета. В Ханше умеют ставить на ноги, тут не принято долго болеть.
Спорить с тремя решительно настроенными женщинами было бесполезно, даже скромно стоящий рядом с сестрой Энгус жестом показал бессмысленность попыток и помог добраться до комнаты.
Тайлер давно уже забыл какого это — болеть в постели. В последние годы он если и простужался, лечился на ходу, да и заботиться о нём было некому. Сейчас же к нему вернулось давно забытое чувство тепла и заботы, так похожее на то самое, что было в далёком детстве, когда мать сидела рядом с его лежанкой, поила противными лекарствами, обнимала, гладила по голове и держала за маленькую ладошку, шепча молитвы.
Заботилась о нём мистрис Карнуэл, всех прочих решительно выгоняя в коридор. В моменты полусна Тайлер вроде бы даже чувствовал, как она гладила его по голове, и слышал тихий шепот на чужом языке. Но что это было: молитвы или обережные слова? Вересковый чай с медом, отвары, бульоны, капли, мази… Порой противнейшие донельзя, но в какой-то момент Тайлер проснулся, ощущая себя совершенно здоровым, даже не ослабленным. За окном царила ночь, хотя шторы и не были опушены. Часов в комнате не имелось, но это не остановило Тайлера, очень хотелось самостоятельно дойти до ванной комнаты и привести себя в порядок. Стараясь идти как можно тише и не шуметь, он оделся и, закончив со всеми необходимыми процедурами, уже на обратном пути решил посмотреть в окно, что выходило на ворота. Снегопад прекратился, но снег ещё не весь растаял, собранным дворниками в кучки. На улице горели газовые фонари, в некоторых окнах первых этажей соседних домов тоже горел свет. Так и не поймёшь: раннее утро или поздний вечер?
Найти ответ на свой вопрос Тайлер решил, спустившись вниз. Возможно, на кухне или в гостиной ещё или уже кто-то из домочадцев есть. Он не прогадал, на кухне обнаружилась мать Мирдри, Тирлэг, которая тоже оказалась «мистрис Карнуэл». Как выяснилось, все члены клана носили одну фамилию, потому как происходили от общего предка, а в малочисленных кланах так и вовсе приходились друг другу непосредственной родней. Хозяевам дома и главе клана Тирлэг с мужем и дочерью родней если и приходились, то очень уж дальней, как понял Тайлер, связывали их в первую очередь узы дружбы и доверия. Весь клан находился на севере Ханша, в Даринширне представляли его непосредственно глава с семьёй и его помощники — Тирлэг, её муж и дочь.
Заметив гостя, женщина, несмотря на полноту, ловко развернулась к нему с волнением в глазах, но Тайлер жестом успокоил её, а потом сказал:
— Мне уже значительно лучше, благодарю за беспокойство. Вы не подскажите, который час? За окном темно, а я только проснулся.
— Седьмой по полуночи идёт, рано ещё, — указав на простые настенные часы, висевшие меж двух окон, ответила Тирлэг. — Поспать бы ещё.
— Но Вы уже не спите… Можно мне побыть тут? Я совсем не хочу спать.
Тайлер ожидал, что его погонят с кухни, но, вопреки всему, добрая женщина отодвинула от стены тяжёлый грубо сколоченный стул со спинкой, постояла мгновение в раздумьях и достала из шкафа толстый плед, накинула на стул:
— Садись, так помягче будет. И накроешься, если озноб возьмёт.