Она была изумительно красива и старше меня. Одевалась, как все местные, то есть максимально скрывала тело. Жила она недалеко, но для меня этот участок земли, иногда превращавшейся в непролазную грязь, был связан с целым ритуалом, с дорогой, которую так просто не пройдешь. Я всегда отправлялся в путь в страшном смятении, посреди дороги сворачивал, обманывая себя, подходил к Науэль, бросал в воду камни и думал, что нет никакой необходимости так страдать, что лучше вернуться домой, а потом, сам не заметив как, снова оказывался на земляной тропинке с колотившимся под курткой сердцем. Но я не обращал внимания на сердце и шел, представляя себе сладострастные сцены, которые путал с самой что ни на есть целомудренной любовью. И вдруг — раз! — заставал ее одну, сидящей на каком-нибудь бревне, мою рыжую богиню. Я махал ей рукой или, как идиот, топором, будто для того, чтобы нарубить хворост, нужно было тащиться куда-то дальше выгона, окружавшего наш дом. Не знаю, понимала ли она это или действительно всегда витала в облаках, но махала мне в ответ и ждала, пока я, как зачарованный, брел в ее сторону. Весной или когда отпускали холода, мы бродили по горам, и каждый раз перед подъемом я спрашивал себя, хватит ли когда-нибудь у меня, горе-ловеласа, храбрости обнять ее за талию и поцеловать наконец без всяких страхов.
В то утро Деметрио пришлось долго ждать Негра в гараже. Прохаживаясь между грузовиками в поисках своего, отремонтированного, он заметил, что у одного из них спущена шина. Деметрио оглядел огромную территорию гаража, похожую на зловещий похоронный зал для усопших слонов, и убедился, что диспетчер отвлекся и слушает транзисторный приемник. Он присел и не спеша спустил остальные колеса. Сунул два нипеля в карман. Чтобы не топтаться на месте, еще раз взглянул на диспетчера и перешел к соседнему грузовику. На этот раз он спустил одну шину сильно, а другую — чуть-чуть и подумал, что совершил глупость, спустив все шины у первого грузовика, потом сообразил, что совершил еще бо́льшую глупость сейчас, потому что заподозрят кого-нибудь из водителей — все знали, как тяжело работать на этих чудовищах. И тут Деметрио понял причину своих безотчетных действий: чем больше у механиков будет работы, тем быстрее они починят его старый грузовик. Догадка выглядела вполне убедительной. Он почувствовал себя разумным и справедливым. И спустил еще две шины на двух разных грузовиках.
Негр появился с почти двадцатиминутным опозданием — случай настолько из ряда вон выходящий, что Деметрио обнял его, когда тот добежал с другого конца гаража, тряся животом и отдуваясь. Что случилось, Негр? А то, что моя жена — шлюха, вот что случилось. Ты о чем, болван, она тебя любит, как кошка, сам знаешь! Говорю тебе, чистая правда, Деметрио, понимал бы что, давай шевелись, не то зароемся в дерьме, ехать надо. Идет, только ты мне сейчас все расскажешь, потому что это чистая ахинея, Негр, дурья башка. Да что ты знаешь. Они завели мотор, Деметрио опять стало стыдно из-за шин. Когда они выезжали, диспетчер помахал им рукой, не отнимая транзистор от уха.
Нет, Негр, ты уверен? Бывает, человек навыдумывает, а потом приходится просить прощения. Негр театрально покачал головой с обреченным видом человека, смирившегося со своей участью. Коротышка заказал еще стакан красного и смеялся в одиночку. Ну, расскажи, расскажи мне, Негр. Да что тут рассказывать, просто она напилась и трахнулась с другим мужиком, да вдобавок распустила нюни, а я, как последний кретин, вместо того чтобы навалять ей хорошенько, взялся ее утешать, но увидишь, когда вернусь, я ей этого не спущу. Деметрио вспомнил жену Негра: на несколько лет моложе мужа, она старалась сохранить цвет лица и фигуру и чересчур сильно красилась. Она была совсем не красивая, но ее походка, то ли беспомощная, то ли развязная, возбуждала в мужчинах что-то вроде тревоги или необъяснимой злости. Заботливая мать и, что самое скверное, более образованная, чем Негр. Да ладно тебе, не злобствуй, Негр, пойми, ведь ей одиноко, наверняка она скучает, каждый день столько часов тебя не видит, оставь ее в покое, ты же знаешь, как она тебя любит. Негр продолжал мотать круглой усатой головой, но Деметрио показалось, что в его глазах мелькнула искра сомнения, а желваки на щеках исчезли.