Он принял душ, довольно тщательно оделся, решил не обедать, оставил черные сапоги у двери до своего возвращения и вышел на улицу. Машины сонно проплывали между тротуарами. Чакарита томилась, ожидая полудня. Деметрио дошел до остановки. Старик, немного похожий на Коротышку, наблюдал за ним, опершись на палку. Деметрио закинул голову к небу, ощутил на лице вязкое прикосновение света, ветерок холодил влажные волосы. Он огляделся: город втягивал голову в плечи. Деметрио решил не ждать и пошел на станцию «Лакросе». По мере того как он спускался по матовым металлическим ступенькам, картина вокруг становилась все подозрительней. Он чувствовал, что старик идет за ним следом, и ускорил шаг, стараясь быстрее оказаться под землей. Обернувшись пару раз, он ступил на эскалатор и съехал на платформу. Там он заглянул в тихую темноту тоннеля и сначала ничего не увидел, но вдруг расширяющаяся точка и нарастающая дрожь лишили рельсы покоя, все напористей возвещая о себе; визг усилился, и вот уже его ослепило мощное, дурманящее око; сталь надрывалась в преумноженном грохоте, ускоряющем темп, пока не заполнила весь тоннель и всю платформу, окончательно оглушив Деметрио. Двери распахнулись, он шагнул внутрь. Состав тронулся, но, оказавшись в вагоне один, он на какой-то миг забыл, куда едет.
На станции «Карлос Пеллегрини» Деметрио вышел и окунулся в серый полдень. Хотел было пройтись пешком, но невыносимая лень не позволила. Доехав на автобусе до парка «Лесама», он пересек его, как оазис: здесь чувствовался город, радость воскресенья, населенного голосами, велосипедами и запахом яблок в карамели, танцующей осью с лошадками, которые то взлетали, то опускались, держа на спинах маленьких удивленных наездников, футболистами, бредившими футболом и делившими в игре пластмассовый мяч, другими велосипедами, двухколесными и трехколесными, неутомимыми качелями; одеждой и мелким гравием, непрерывной беготней туда-сюда, взявшись за руки, продавцами прохладительных напитков, бесчисленными деревьями. Деметрио задержался на краю парка и немного побродил по листьям и земле. На другой стороне дороги он опять прибавил шаг и добрался до Боки, до одной из улиц, которую хорошо знал и люто ненавидел, до заброшенных железнодорожных путей, покрытых травой, до растрескавшегося асфальта, до того угла, где собирался тайком ждать, пока Негр выйдет из дома и отправится в «Бомбонеру».
Он ушел ровно в семь, хотя знал, что Негр, скорее всего, вернется не раньше восьми, а может, и позже, если друзья напьются или если команда выиграет. Снова миновал те же непригодные ржавые рельсы, прошел по той же улице. Он еще чувствовал запах женского тела и духов, легкий, тошнотворный, провоцирующий отвращение, но, одновременно, желание и забытье. В паху до сих пор пульсировала кровь, приятное тепло разливалось внизу живота, он чувствовал что-то вроде отголоска прикосновений сбоку от ягодиц и вокруг талии, жжение от укусов на шее, легкую спутанность волос на руках и густой кисло-сладкий привкус у основания языка. Но от всех этих приятных мелких ощущений отвлекал глухой, назойливый голос, заставлявший его испытывать отвращение, отвращение к самому себе, к раннему воскресному вечеру, к тому подлейшему безразличию, с которым он думал о завтрашнем утре и о Негре.
Альстромерии, скопление пятен пшеничного цвета. Постаревшее небо теперь стало заметнее: на него указывает араукария (ствол дерева покрыт светотенью; слева, со стороны берега, в облаках начинается странное волнение, угрожая лазурным прорехам). А вот этого не было: на другой стороне взметнулась макушками мачт сосновая роща. Линия горизонта, которой пока нет, ограничит бег воды, над ней высятся кряжистые хребты большой горной цепи, гигантской костлявой рептилии. Пока в складках ее кожи лежит лишь немного мертвенно-бледного холода, вырисовывается только одна из вершин.
Он задает себе вопрос, не прячется ли где-то в тени, в какой-нибудь выемке этого пейзажа, может быть, за альстромериями, на камне у берега, прекрасная, манящая фигура с бледным лицом, с копной волос цвета тусклого, подернутого пеплом рубина, этих вечно струящихся, пунцово-красных нитей, которые он желал, перебирал, нюхал холодным вечером, наполненным травами и видениями.
Гроза надвигается и ветер нагоняет пугающие, черные громыхающие тучи. Вода перемещается, вспениваясь на ходу.
Пока они застегивали спецовки, он не сводил глаз с Негра. Дул порывистый ветер. Ночью отбросы начинали бродить, и смрад заставлял содрогнуться даже самых бывалых. Деметрио следил за движениями Негра, который никак не мог справиться с «молнией». Наконец он помог ему и поторопил его. Негр коротко кивнул, они сели в грузовик и выехали из гаража.