Личный интерес, а не привычка к кочеванию, кажется, лучше всего объясняет, почему некоторые люди действительно переселялись. Многие из переселенцев, видимо, были крестьянами, пострадавшими от какой-нибудь катастрофы, такой как неурожай, или татарский набег, или междоусобица. Эти люди были готовы ухватиться за возможность, которую предоставляло им право свободного выхода, и за льготы, предлагаемые арендодателями своим новым поселенцам, дабы начать новую жизнь в другом месте. Те крестьяне, которые находились в лучшем положении, несомненно, тоже меняли свое место жительства, но и здесь льготы, предлагаемые собственниками новым поселенцам, играли решающую роль в их намерении покинуть свои старые жилища.
Однако не все сельское население было свободными людьми с правом перехода по своему выбору. Так же как в киевскую эпоху были люди, связанные узами холопства или долговой кабалы.
Правовой статус холопа несколько улучшился по сравнению с тем, что было в XI и XII вв. По-видимому, владельцам холопов больше не разрешалось совершать преднамеренное убийство своих холопов и оставаться безнаказанным, а холопы могли инициировать судебные иски и давать свидетельские показания. Источники холопов остались такими же, как и в киевские века. Однако количество военнопленных должно было стать менее значительным, поскольку договоры между правителями почти всегда содержали положения о бесплатном обмене пленными и заложниками. Добровольное холопство, с другой стороны, вполне могло увеличиться, поскольку злые беды и неуверенность в завтрашнем дне, охватившие страну в те времена, должны были убедить многих людей в том, что лучший способ обрести безопасность – продать себя или отдаться в холопство боярину или князю. В Судебнике 1497 г. повторяются перечисленные в Расширенной редакции Русской Правды три способа, с помощью которых человек мог перейти в холопство добровольно (продать себя, жениться на холопке или принять должность тиуна).
Церковь продолжала вести политику гуманного обращения с холопами и особенно преуспела в поощрении освобождения по завещанию. К XIV–XV вв. этот обычай, по-видимому, прочно утвердился. Князья Московские начиная с Симеона I (1341–1352) и правители других княжеств освобождали в завещаниях многих своих холопов, так поступали и другие их владельцы. Однако в целом магнаты (не князья) освобождали своих холопов при определенных условиях; например, холопы должны были оставаться на службе у наследников завещателя в течение определенного срока, прежде чем они будут освобождены, либо должны были заплатить наследникам некую денежную сумму, либо освобождались только в случае смерти владельца, не оставившего живых наследников.
Для многих холопов освобождение могло обернуться малоценным подарком. За исключением относительно редких случаев, холопам предоставлялась свобода – и ничего более. Немногие счастливчики смогли зарабатывать на жизнь ремеслом, которому они научились, будучи холопами. Одних принимали в члены свободных крестьянских общин, другие отдавались на милость церкви. Но многие, понимая, что одной свободы недостаточно, чтобы прокормить себя и свои семьи, продали себя обратно в холопство. Фрейгерр фон Герберштейн, посетивший Московию в первой половине XVI в., был озадачен этим явлением. «Этот народ больше предпочитает холопство, а не свободу, ибо лица, находящиеся на смертном одре, очень часто отпускают на волю некоторых из своих холопов, но те тут же продают себя за деньги другим семьям», – писал он. Такая практика помогает объяснить, почему холопы оставались столь многочисленными в России XVI в. (если частые упоминания о них в источниках того периода могут служить показателем их обилия), несмотря на широко распространенный обычай освобождения от холопства в завещании.
Экономические функции холопов в XII–XV вв., в отличие от их в значительной степени неизменного правового статуса, сильно изменились по сравнению с предшествующим периодом. С уменьшением прямого сеньориального производства после развала киевской экономики исчезла потребность в большом количестве холопской рабочей силы. Холопы по-прежнему использовались для обслуживания имений и удовлетворения домашних нужд, они продолжали быть ремесленниками, домашними и административными служащими. Но свободные наемные работники и закупы, по-видимому, использовались по крайней мере так же, а возможно, и в большем объеме, чем холопы, особенно в крупных церковных поместьях. Вместо того чтобы использовать всех своих холопов в качестве работников, владелец начал селить некоторых из них на земле, давая им наделы для обработки земли в обмен на оплату деньгами, натурой и трудовыми повинностями. Короче говоря, эти холопы стали исполнять экономическую роль свободных крестьян-арендаторов. Особенно это касалось монастырских земель, где к XV в. использование холопского труда полностью прекратилось. Монастырские крепостные, в том числе и новые холопы, приобретенные монахами, расселились по земельным наделам и со временем слились с прочими крестьянами-арендаторами.