— Эй ты там, держи левее, не бойся!
Оглядываюсь — никого. Продолжаю свой обход по Парусной улице, а Галка уже на втором мостике.
— Не бойся, да не бойся, глупая, так держать! — кричит она.
Снова оглядываюсь. Никого. К кому же обращается Галка? А она тем временем уже к третьему мостику бежит, но не садится на него, а входит в зеленую воду по самый пояс и вытаскивает оттуда кусок плоской пробки, на которой сидит мокрая, насмерть перепуганная пчела.
Я подхожу к Галке и строго говорю:
— А ну-ка выходи на берег, бесстыдница!
— Тетя доктор, это я пчелу спасала. Водяные жуки напали на нее… Видите, пчелиный кораблик перевернули…
— Отчего же они перевернули?
— Жуки завистливые и все черные, а пчелка золотая, — отвечает Галка.
А пчела обсушила на солнце свои крылья и взмыла ввысь.
— До свидания, залетай в гости! — машет рукой Галка.
На другой день меня вызывают к Галке Кочевой. Лежит девочка с температурой.
— Это она в канаве накупалась. Пчелу спасала, — говорю Галкиной матери.
А та лишь руками разводит:
— Просто не знаю, что делать с ней. Глупей девчонки во всем мире не встретишь. Весной совенка притащила, а в прошлом году — аиста со сломанной ногой… Говорит, от дикой собаки отбила…
Я выхожу на улицу, смеюсь и думаю: «Растет на Парусной улице Галка Кочевая — добрая, храбрая девчонка».
Бокс
На борту «Сабины» сидит маленький англичанин в черном берете, рыжий и длинноногий. Он курит трубку, пускает из носа дым и все время сплевывает сквозь зубы. По всему видно, что трубкой он обзавелся лишь для солидности.
Но какая там солидность, когда глаза у него — две серебристые пуговки, губы пухлые, а худые руки по-детски беспокойны: то барабанят пальцами по коленкам, то крутят чуб, отливающий нежной бронзой… Такими руками хорошо ловить мяч да запускать в небо воздушного змея. Но мальчик — моряк, юнга, кормилец семьи. Все свое жалованье он отсылает в Гуль, домой. Там у него мать, отец-инвалид и три сестренки: Бэт, Мэг и Клэр, одна меньше другой. Они славные девчушки. Но лучше, если бы их вовсе не было…
О, тогда он, Генри, показал бы, кто он такой!
Не сиди у него на шее Мэг, он сказал бы боцману Дрюсу:
«Сэр, вы большая, тупая, бородатая свинья!»
Не будь у него заботы о Бэт и Клэр, он заявил бы перед всей командой:
«Эй, боцман Дрюс, я плюю на ваш бокс, потому что в мире есть вещи куда получше!»
И никто из команды не посмел бы тогда подумать, что он, Генри, боцманский холуй…
Но он должен молчать. Должен во всем угождать Дрюсу. Дрюс — правая рука капитана, безвольного старого человека…
Дым трубки становится таким горьким, что лицо Генри перекашивается.
В это время боцман Дрюс, бывший боксер, сто двадцать килограммов веса, как слон бродит по кораблю, ворчит на матросов, и на его красном бородатом лице написаны скука, жестокость и даже обида. Дело в том, что команда «Сабины» — будь она проклята! — сплошь состоит из одних болельщиков футбола. Тоска… Еще хорошо, что он может отвести душу с юнгой.
— Эй, юнга, что ты думаешь о Кребсе?
Юнга о нем ничего не думает. Его голова полна другим. В ней и золотые звезды морей. И сады Индии. И тоска по дому. Кребс не имеет к нему никакого отношения… Но, увы, Генри должен с самым глубокомысленным видом ответить:
— Кребс — паровой молот, сэр!
— А что ты скажешь о Перро, детка?
Перро — любимец боцмана, и здесь Генри обязан восторженно растянуть рот до самых ушей и сказать:
— Он молния, сэр! Он ракета, сэр!
Боцман удовлетворенно смеется.
И так изо дня в день.
С востока приходит черноморский горячий ветер и тихо всплескивает волной. Работа на палубе заканчивается. Завтра чуть свет «Сабина» выгрузит из последнего трюма груз — бразильскую пробку — и выйдет в море.
Генри вытряхивает из трубки пепел и закрывает глаза. Сейчас, пожалуй, он немного вздремнет. Во сне он увидит Мэг, Бэт и Клэр. Но неожиданно с «Зарницы», которая стоит рядом с английским судном, доносится голос:
— Добрый день, юнга!
Это кричит по-английски русский мальчик, поваренок в белой куртке.
Генри открывает глаза. Он забывает о своем желании поспать. Он приветливо отвечает:
— Добрый день, бой! Я вижу, ты хорошо говоришь по-английски?
— Говорю, нас в школе учили.
— Тогда знай: меня зовут Генри!
— А ты знай, я — Сенька!
— Давай дружить, ты мне нравишься, Сенька, — смеется Генри.