Он сунул подобранную ногу в котомку и, пританцовывая, бросился к колодцу, выполнять распоряжение своей владычицы. Мара снова улыбнулась ему вслед. Что ни говори, а помимо других достоинств, басурманин нравился ей еще и своей неунываемостью. Даже когда он грустил, или злился, это всегда получалось у него легко и весело. Хотя, конечно, недооценивать весельчака не следовало. Да и вообще, басурманин есть басурманин, что в нем может быть хорошего? Ладно, пусть послужит пока...
Вскоре половец вернулся обратно, держа перед собой схваченный огромной ручищей за горло полный мешок.
– Все собрал? – спросила Мара.
– Что увидел, все поднял, моя Махтес. Ради тебя мне лишний раз нагнуться не обидно, слушай!
– Хорошо, хорошо. Тогда сделаем вот что... – что бы она хотела со всем этим сделать, сообщить она не успела. Из-за реки, из морока навьего донесся заунывный клич Чернобога, властелина темного:
– Мара! Мара!
Чернобог приближался.
– Ты смотри! Старик-то наш тоже возбудился! – удивилась Мара. – Видно, и его грохотом проняло. Ты, Тугарушка, возьми-ка этот мешок, да снеси его на ледник. Убери его с глаз подальше. Что-то мне говорит, что не след пока про этого молодца замороженного навьему властелину знать. Пусть там пока полежит, на холоде. Не хватало еще, чтобы ледок этот таять начал раньше времени. И сам там схоронись, слышишь, не высовывайся. Не известно, что у хозяина на уме. Ишь, ты! Я уж и забыла, когда он в последний раз чертоги свои покидал. А после, когда можно станет, я сама тебя позову.
– Яволь, моя Махтес! Как прикажешь...
Едва Тугарин скрылся за палатами, как явился с того берега, перейдя реку по воде, аки посуху, Чернобог. На палку кривую старец опирается, глаза его колючие, пристальные, по сторонам так и шныряют, усы серебряные на плечах лежат, точно эполеты. Торопится.
«Ух, какой шустрый! – с крыльца изумлялась на него Мара. – Али знает что? Да, наверное же, знает!»
– Мара! Мара! – звал ее на ходу Чернобог, аж пока не остановился подле крыльца. Остановившись, на палку кривую тяжело оперся, отдышаться не может, так спешил. – Что тут у вас громыхает? – спрашивает, отдышавшись. – Покоя нет! Мне покой нужен!
Мара задумалась на миг, соображая на ходу, как бы ответить ему так, чтобы и про замороженного молодца не сказать, и любопытство Чернобога унять. Обманывать властителя мертвых – опасное дело, можно легко пострадать. А кому-то попроще и головы не сносить. Тут особая сноровка нужна, и уверенность, что дело того стоит. Маре казалось, что да, стоит. Впрочем, у нее с Чернобогом были свои отношения, почти супружеские.
Однако не успела Мара и рта раскрыть, как новая напасть случилась. Показалось, что Навье небо раскололось, и в грохоте, в железном лязге и в сверкании огней что-то невообразимо огромное свалилось сверху через колодец и, не останавливаясь, унеслось за реку Забвения и дальше, дальше по темному Навьему небу, оттолкнув с дороги Черное Навье солнце, пока не скрылось в невообразимой, непроглядной дали.
Чернобог проводил изумленным взглядом невиданную процессию. Потом оторопело посмотрел на Мару.
– Что это было? – спросил.
– А это, видать Горыныч, страж наш, с великаном Волатом схватился не на живот, а на смерть. Да оба в Чертоги неведомые и закатились.
– Волат? – переспросил Чернобог, будто со слухом у него проблемы. – Тебе следовало бы тщательней себе любовников выбирать. Ишь, распоясались!
– Это ты о себе, что ли? – Мара гордо вскинула голову. – Тут я с тобой полностью согласна!
– Хм...
Властитель осекся, не нашелся, что возразить, лицо его разъехалось и залипло, как мороженное на асфальте. Но Мара не стала развивать преимущество. Чернобог выглядит дряхлым стариком потому, что хочет таким казаться. Но она-то знает, каков он на самом деле. Гневлив, и в гневе своем страшен. Лучше не доводить его до греха.
– Тебе следовало бы крепче держать на привязи Карачуна, – все-таки посоветовала она ему, как можно более спокойным, нейтральным тоном.
Старик бросил на нее быстрый, как ей показалось, затравленный взгляд.
– Думаешь, все из-за него? – спросил он быстро.
– Похоже на то.
– Хм... А он того, здесь где-нибудь, поблизости, не появлялся?
– Давно его не видела. Как ушел наверх перед своими днями, так больше носа и не казал.
– Понятно. Ладно, я подумаю, как его укоротить. Подумаю... А Горыныча придется вернуть. Нам без стражника на переправе никак нельзя.