– Ничего не пойму! А голова где? – вдруг опомнилась Мара. – Ты что, голову его там оставил? Не взял?
– Ничего не оставил, слушай! Все подобрал, мамой клянусь! – Тугарин поднял пустой мешок, помахал им и снова бросил. – Наверное, ее не было. Может он это, безголовый был? Я слышал, есть такие...
– Как так, не было? Какой, безголовый? Что ты несешь?! – удивилась и даже немного осерчала Мара. – Должна быть! Всё должно быть!
Хмурясь, она торопливо прошла к выходу из колодца и тщательнейшим образом все там осмотрела. Головы джигита нигде видно не было, она, словно в воду канула. В воду?!
Мара посмотрела на водопад, срывавшийся сверху, из светлой Нави, на ручей, бравший начало у его подножия, и улыбнулась. Просветлев немного лицом, она заглянула в полную прозрачной воды чашу у подножия водопада, но кроме своего отражения ничего не увидела. Головы в чаше не было. Тогда Мара пошла вдоль ручья, внимательно оглядывая его берега, вглядываясь в воды. Так дошла она до того места, где ручей превратился в реку Забвения, до первого глубокого омута.
Заглянув в темную глубину вод, она позвала тихонько:
– Эй, Лета! Слышишь меня? Это я, Мара!
Никто не ответил ей, однако темная и ровная гладь воды вдруг подернулась легкой рябью. Мара улыбнулась. Она и сама была мастерицей посылать знаки, потому с легкостью читала чужие.
– Слышишь! Вижу, что слышишь, – продолжила Мара. – Хорошо, послушай еще... К тебе попало кое-что... Кое-что, очень нужное мне и весьма-весьма важное... Ты и сама знаешь, что это, но я подскажу тебе: это превращенная в лед голова одного молодца... Послушай, Лета, подруженька моя дорогая...
При этих словах Мары вода в реке по виду вскипела от быстрой и сильной ряби.
– Хорошо, хорошо! – спешно стала успокаивать ее Мара. – Конечно, мы прежде не особо с тобой ладили, и, возможно, по моей вине. Каюсь. Ты знаешь, всему виной мой характер. Я люблю одиночество и не умею поддерживать дружбу. Но я всегда относилась к тебе с уважением, этого ты не можешь отрицать. И... Я обещаю, что сделаю все, чтобы подружиться с тобой в будущем. Но сейчас мне крайне нужна эта голова. Отдай мне ее... пожалуйста! Я сказала, пожалуйста, видишь?!
Словно рыба плеснула хвостом в омуте – вот и весь ответ.
Гордость забурлила в Мариной груди, вспыхнула магниевым пламенем. Но сдержалась Мара, не дала гневу вырваться наружу.
– Хорошо, – сказала она терпеливо. – В качестве компенсации, и как залог нашей будущей дружбы, милая Лета, я дарю тебе этот перстенек. Он так тебе нравился, знаю, ты давно его хотела. И мне, правда, очень нужна твоя помощь! Милая Лета, прошу, верни мне голову того человека! Пожалуйста!
Тут Мара сняла с пальца кольцо с изумрудом, глянула на него в последний раз, да и бросила в воду. Не успела зеленая искра коснуться поверхности реки, как ей навстречу взметнулась похожая на руку волна и поймала его на лету. Раздался легкий смех, и следом в омуте вскипела вода, забурлила, зашумела и, подняв со дна, вынесла к ногам Мары-Морены, богини зимы и умирания, голову, ту самую, что она искала. И отхлынула вода, оставив страшный предмет на пустом берегу.
– Спасибо тебе, милая моя подруженька! Сочтемся! – пообещала Мара. Взяв в руки голову человеческую, она впервые увидела это мертвое лицо. – Хм, какой, однако, молодец пригожий! – сказала она задумчиво. – И молоденький. – Кое-что ей стало ясней и понятней.
Она вернулась к поджидавшему ее Тугарину и там приложила голову к мертвому туловищу. И она ловко стала на место. Пазл сложился!
Но не совсем. Присмотрелась, а на левой руке незнакомца мизинца не хватает. Послала она Тугарина палец парня искать, да и сама не выдержала, тоже к поискам подключилась. Искали-искали, а ничего и не нашли. Затерялся палец! Слишком малый кусочек, не найти никак.
– Что делать будем? – спрашивает Тугарин. – Может, так оставим? Подумаешь, мизинец! Невелика потеря!
– Для мужчины, конечно, мизинец не самый главный палец, но и без него негоже оставаться. Мало ли, понадобится, скажем, пощекотать кого, а его и нет!
Взяла она кусок глины с берега ручья, из которого река Забвения свое начало берет, размочила в воде, да и вылепила из нее палец. А, вылепивши, приставила, куда следует. И стал мизинец, как прежде, как там и был всегда – не отличить.
– Вот теперь вся мозаика и сложилась, – сказала Мара, внимательно рассматривая и рук своих работу, и, в целом, сложившегося незнакомого ей человека.