Гредень наклонился к Морозу Ивановичу совсем низко, и ну какие-то слова тихонько наговаривать. Что за слова то были, никто не понял, один шепот неразборчивый слышался. А кто по губам понимать мог, тот губ не видел, так берендей низко склонился. Но слова, видать, были правильные, те, что следовало в таких обстоятельствах говорить, потому что едва он закончил, как Мороз Иванович глаза открыл. И у берендейки, у куклы, тоже глаза зажглись, один оранжевым, каким яичный желток бывает, а другой синим, какого в природе и не сыскать.
– Как же я долго спал! – выдохнул Дед Мороз.
– Ты бы вечно спал, Мороз свет Иванович, коли б мы Карачуна проклятого всем миром не прогнали! – сообщила ему Ягодинка Ниевна радостно.
Многими силами помогли Морозу Ивановичу на ноги подняться, а он едва стоит на них, шатается, вот-вот упадет. Посему с одного боку его Снегурочка поддерживать взялась, с другого – леший Андрейко подпирал.
– Ах, что-то я совсем ослаб, сил никаких не осталось, – говорит Мороз Иванович. – Внучка, ты не знаешь, куда мой посох подевался? Принеси, милая, без него мне совсем худо.
– Не знаю где он, дедушка, – отвечала Снегурка. – Его Карачун, этот Злозвон проклятый, куда-то спрятал. Но мы сейчас все в доме обыщем и обязательно найдем!
– Ага, обязательно...
Тут же кинулись посох Деда Мороза искать. Не сразу, но нашли-таки, его самозванец под печку сунул.
Принесли посох. Едва Дед Мороз за него взялся, так сразу порозовел лицом, и щеки румяными стали, и глаза заблестели. Миг – и вот он уже такой, каким его всегда знали. По всему видно, что напитался он от посоха своего силушки. А тут еще ему из дому шубу его принесли, да шапку, да рукавицы, помогли в те одежды облачиться, и стал Дед Мороз Иванович, каким прежде был, не отличить.
Стоит Мороз Иванович, на Гредня в упор смотрит, соображает, что с ним сделать, как поступить. А берендей перед ним с маротой своей колдовской в руках. Оба неудобство и смущение испытывают.
Посмотрели они один на другого, да тут же друг у друга прощение и попросили.
– Прости меня, Мороз Иванович, – первым начал Гредень. – Дурость я совершил несусветную. Не думал, что таким казусом все обернется.
– И ты меня прости, – ответил ему Мороз Иванович. – Каждому приходится за свои слова отвечать, вот и я ответил. В общем, мы все тут были в чем-то неправы, но раз уж все прошло и хорошо закончилось, так пусть дальше все идет, как идет.
На том и порешили.
– Только, дай-ка сюда это страшилище, – сказал Мороз Иванович, и на мароту глазастую указывает. – Пусть для надежности у меня будет. – И рукавицу свою подставляет. Гредень берендейку в рукавицу и сунул, с радостью и облегчением от колдовского амулета избавился. Кукла в рукавицу ту, будто в торбу специальную, спряталась. Дед Мороз ее за пазуху тогда сразу сунул и рукой сверху придавил.
Тут они и обнялись, и совсем помирились к всеобщей радости. А едва помирились, Дед Мороз и произнес свое знаменитое и давно ожидаемое:
– Объявляется Хрустальный бал!
И, подкрепляя слова, посохом о землю – бум! Странное, легкое облачко поднялось вверх, и распространилось, и окутало всех сказочным сиянием тысяч и тысяч блесток. Послышался малиновый звон, и стало понятно: чудо началось.
– А у нас как раз все к балу готово! – сообщила Ягодина Ниевна незамедлительно. – Потому как мы всегда верили, что все образуется и станет, как прежде. Милости просим всех в «Корчмуу»!
Веселой толпой все дружно перешли в корчму, и бал начался.
Тут не лишне напомнить основное свойство и предназначение Хрустального бала, про которое в самом начале истории Ягодинка Ниевна Бармалею поведала.
Итак, Хрустальный бал – не просто танцы. И не танцы до упаду. А великий шанс тому, кто встретит на балу свою половинку, стать человеком. Если изначально он принадлежал лесному народу, как то леший или кикимора.
Всякая нечисть однажды может стать человеком. Это факт есть неоспоримый. Главное, поймать и не упустить свой шанс. Не всем удается осуществиться человеком вполне, но, во всяком случае, каждый может попытаться.