Кукла находилась на обычном своем месте, внутри специально для нее возведенной конструкции из толстых досок, напоминавшей внутренний угол дома. Старая дама сидела, как и должна была, на вделанной в тот угол лавке, однако положение ее было необычным. Она, запрокинув голову, как-то неестественно завалилась назад, при этом вязание, с которым она коротала дни и вечера, хоть и удерживалось ей в руках по-прежнему, оказалось задрано кверху, спицы были нацелены в потолок, а недовязанный толстый шерстяной шарф розовым водопадом спускался до самого пола.
– Так, – сказал Василий Павлович, и, подойдя ближе, стал с интересом изучать поведение, казалось, давно изученного персонажа, стараясь понять, что же с ним приключилось.
По одной из своих прежних специальностей, задолго до обращения в кукольную веру, Василий Павлович был инженером робототехником. В те времена он не только придумывал, но и сам изготавливал разнообразных роботов, а еще писал для них компьютерные программы. Некоторые теперешние созданные им куклы, это те же роботы, не самые, к слову, сложные, как, например, вот эта, няня и кассир театра со скромным именем Арина Родионовна. Ну, так получилось, что уж теперь.
У няни, кстати, имелся свой спектакль, где ей была отведена одна из главных ролей. Но когда ей предложили работу кассира по совместительству, она не отказалась. Потому что зритель, он везде одинаковый, что в зале, и что в фойе. И что, кстати, в буфете. Просто надо уметь внимание людей и, соответственно, их любовь вызывать и привлекать. Няня и в образе кассирши справлялась с этой задачей великолепно. Недаром же во время антрактов, и когда представление заканчивалось, или еще не началось, рядом с ней постоянно толпился народ.
Арина Родионовна вдруг включилась в жизнь и дребезжащим старческим голосом, пришамкивая, принялась начитывать текст, прямо в потолок, куда было устремлено ее деревянное, шелково отсвечивающее восковой мастикой, лицо.
– Проходите, господа, проходите! – излагала кассирша с душой, с чувством, с расстановкой. – Э-э-э! Денег как хочется! В мешочек, господа, их кладите! Щедрою рукой. На развитие таланта!
Няня была одета во все вязанное: такого же цвета, что и находящийся в работе шарф, кофту, бежевую юбку и толстые рейтузы, синие с полосками. На ногах теплые войлочные тапочки. Ногами же она придерживала мешок с надписью «Касса», куда следовало погружать пожертвования и вознаграждение за просмотренный спектакль. Именно так учил Василий Павлович: оплата после спектакля, когда растроганные и очарованные представлением зрители более щедры.
«В принципе, все правильно, – подумал директор театра. – Кроме того, что его лично Арина Родионовна должна встречать совсем другими словами и выражениями. Начальство, как известно, нужно знать в лицо!»
Вообще, он давно стал замечать, что куклы, причем, все поголовно, со временем начинали своевольничать и раз за разом отходили от написанных для них текстов. То слова местами переставят, то шуточку выдадут незапланированную. А кое-кто даже стал позволять себе как бы невзначай, между делом, оппонировать и подшучивать над ним самим. Такие дела. Одному Богу известно, чем они тут занимаются по ночам, о чем говорят, оставаясь одни, сами с собой.
Опершись рукой на бревенчатую стену, Василий Павлович наклонился и заглянул кукле в лицо. Та дернула головой, блеснув при этом очками в тонкой оправе. Глаза-бусины заходили из стороны в сторону.
– А, хозяин, это вы! – наконец узнала она Василия Павловича. – А меня тут, видите ли, скрючило. Я предполагаю, это прострел. Не могли бы вы помочь мне каким-то образом? Мне надо поправиться, чтобы засвидетельствовать вам, что полагается.
– Уф – отлегло у Василия Павловича. – Слава Богу, с тобой все в порядке. А я уж волноваться начал. Думал, с головой что-то случилось. Ты у нас старенькая, мало ли!
– Что значит, в порядке?! – воскликнула с негодованием няня. – Совсем не в порядке! Я пошевелиться не могу!
– Видимо, тросик порвался, или со шкива слетел, – успокоил ее Василий Павлович. – Подожди немного, я поправлю.
– Да уж поправьте, будьте любезны! Только не затягивайте с ремонтом, хозяин! Я женщина пожилая, мне в такой позе нельзя долго оставаться. Вредно для организма.
Василий Павлович сходил в кабинет, где оставил на вешалке возле теплого радиатора намокшую куртку, потом спустился в мастерскую и, взяв там инструменты, вернулся в фойе. По дороге он ворчал себе под нос. «Ишь, организм у нее. Не механизм, а, понимаешь, организм! Хм, хм!»
– Прошу пардона, – сказал он няне. – Но мне придется тебя слегка оголить.