– О Боже! Как?
– Разбились на машине. Странная авария. Они возвращались домой, было еще не поздно, и снега не так много, как вот теперь. Откуда-то сбоку вылетела другая машина и сбила их с дороги. Скорость была большая, они ничего не могли сделать. Ударились в дерево и сразу погибли. На месте.
– Какой ужас! А та машина? Ну, чужая, которая?
– Исчезла. Как и не было! Так и не нашли ее. – Раиса Петровна махнула рукой. – Я уж не знаю, что там случилось, может, и не было другой машины. – Она вздохнула, пожала плечами. – Не знаю. – Она замолчала, глядя невидящими глазами куда-то в прошлое, белые ее руки, сложенные вместе, подрагивали. Она снова вздохнула и добавила: – В машине с дочкой был ее сын, наш внук.
– Внук?!
– Да, внук Борька. Он чудесным образом в той аварии уцелел. Его какая-то сила вынесла из разбитой машины и аккуратно уложила на снег неподалеку. Он даже не замерз, хоть был без сознания, не успел. Там сразу люди набежали и ему помогли. А Сашеньке с ее мужем Борей помочь уже было нельзя.
– Ой, как жалко!
– Да...
– Но, значит, у вас есть внук? Это здорово! Где же он?
– О, наш Бармалей рок-музыкант. Где-то со своей группой на гастролях выступает.
– Вы сказали, Бармалей?
– Верно, Бармалей. Так его друзья прозвали. Да он и по характеру натуральный Бармалей, ершистый, задиристый, упрямый, так что прозвище ему в самый раз подходит. Вот завтра сама с ним познакомишься и увидишь.
– Завтра? Он приезжает завтра?
– Да, завтра же день памяти его родителей. Проклятый карачун. В этот день он всегда с нами.
Глава 3. Бармалей Борисович
– Ты кто такая, ангел?
Голос прозвучал за спиной у Марфутки так внезапно, что она вздрогнула. Старики-хозяева, насколько она знала, ушли в театр, и дома кроме нее никого не оставалось, поэтому появление незнакомца в «Кадочке» стало для нее неожиданностью. Встревоженная, она резко оглянулась. На лице ее отражался неподдельный испуг, но, увидев позади себя молодого высокого парня, она немного успокоилась.
– А вы кто такой? – спросила она встречно. – И как сюда пробрались?
Парень, качая головой, поцокал языком.
– Нет-нет-нет, – сказал он. – Я спросил первым, так что, тебе отвечать. Он взял стул, поставил его сбоку от девицы и уселся на него, широко расставив показавшиеся ей нескладными колени. – Я жду. Колись, ангел.
– Не понимаю, что значит – колись, – она состроила задумчивую гримаску. – Ладно, я – Снегурочка.
– А-ха-ха! – засмеялся парень откидываясь на спинку стула и несколько раз похлопал себя по коленям. – Ну, ты и придумала, ангел! Снегурочка она! Тогда я Дед Мороз! И вообще, нет такого имени!
– Как нет? – искренне удивилась девица. – А я? Я же есть!
– Это другое! – не унимался парень. – Ты, безусловно, есть, и ты – ангел!
– Вообще-то, вы правы, – вдруг согласилась она. – На самом деле, меня зовут Марфуша. Про Снегурочку я все выдумала.
– Выдумщица, значит? Хм, неплохо. Кстати, имя Марфа для наших мест тоже не характерно.
– Ничего не поделаешь, имя настоящее. Или тогда зовите Марфуша, мне так даже больше нравится. А вы тогда Бармалей? – догадалась она.
– Для тебя Бармалей Борисыч, – поправил он.
– Как так? Почему? Вы, если уж на то пошло, ненамного меня старше.
– А вот так! Ну ладно, если перестанешь мне выкать, можешь на выбор употреблять по отдельности Бармалей либо Борис. Я откликаюсь на оба имени.
– Бармалей для здешних мест тоже имя непривычное!
– А ты, ангел, кусачая, как я посмотрю!
– Я справедливая.
– Это положительное качество. Но не очень практичное, по жизни больше мешает. А теперь расскажи мне, Марфа-кадочница, что это ты в «кадочке» делаешь? И куда подевались мои старики?
– Старики твои, в смысле, Василий Павлович и Раиса Петровна, пошли в театр, на репетицию. У них сейчас перед премьерой репетиции каждый день. Они их прогонами называют. К обеду обещали быть. Это перед вечерней репетицией. А я вот, с куколкой вожусь. С Алисой. Надо лесочки ей подтянуть.
– А то рука совсем не двигается, – сказала Алиса. – Это так ужасно, так ужасно! И так неловко!
– Ух, ты! – удивился Бармалей. – Да ты не только ангел, а еще и феномен! Дед такую конструкцию изобрел, что, кроме него, мало кто в ней разберется. Вообще никто. А ты, я смотрю, вполне. Шаришь.
– В смысле, шаришь?
– В смысле, вникаешь. Странная ты, ангел, простых слов не знаешь. Расскажи-ка мне теперь, откуда ты такая взялась? И надолго ли тут, у стариков, обосновалась?
Марфушка потупила взор, на щеках ее вспыхнули пятна смущения, но губы были сжаты упрямо.