Ни один мускул не дергался на их уверенных лицах. Золоченая кольчуга на высоких телах покрывалась кусками внутренних органов врагов: эльфов и варваров. Зелёные сапоги с высокими голенищами обтягивали их крепкие мощные ноги. Женщины орчьего народа не уступали по ярости и силе мужчинам. Одна орчиха широким мечом-дао вылитым вместе с причудливыми узорами, изображающими лисью стаю, снесла одновременно две эльфийских головы.
— Ваше Величество, мой народ здесь! Мне пора к ним! — оповестил радостно ту Рогир, спустившись вниз к двери.
— Замечательно! Могу я вас попросить, пожалуйста, оставить парочку эльфов и варваров для допроса.
— Это вы отлично успели заметить! Обычно мы в живых никого не оставляем.
— Мне пора отправляться к раненым, — она кивнула ему.
— Постойте, Ваше Величество, я должен задать вам вопрос…
— Рогир, сегодня я Тисса. Просто Тисса — дочь Дормана, — перебила его королева, понурив голову и опустив руки в карманы. — Я вас слушаю!
— Тисса, — улыбнулся ей орк, — вы что, действительно убили бы себя сегодня, если бы я не успел к вам на выручку?
— Варвары бы потребовали за меня слишком большой выкуп у эльфов. Так как я не сомневаюсь, что за всей этой идеей стоит Эриндел. И тогда бы лирианец вытряс все до последнего из дорманцев. Лучше уж умереть…
— Так выходит, Эриндел бы, скорее всего, желал бы убить вас, чтобы навсегда обезопасить своё правление от ваших законных посягательств на корону в будущем. Ведь, как я успел понять, народ Дормана очень вам предан, как поступками, так и мыслями.
— Ну, не обобщайте, Рогир, здесь найдутся и мои враги. Например, те, кто с радостью бы воровал из государственного бюджета. Да и прочие сволочи, думающие только о себе.
— Ну да, понимаю… — орк оперся о клинок меча. — Так все же куда лучше было бы для вас и для ваших подданных, если бы вы уехали вовремя или вовсе не приезжали сюда. Вы ведь это понимаете? — он пристально смотрел на неё.
— Рогир, вы же знаете ответ. Или это риторический вопрос, чтобы выставить меня дурой? Ох… Конечно, я все понимаю. Да! Я чувствую себя самой настоящей дурой! Взбалмошной женщиной, недостойной престола. И я уже тысячу раз пожалела о том, что я осталась здесь. Но знаете, если бы даже был способ отмотать время назад, я все равно поступила бы точно так.
— Нет, Тисса, — помотал головой орк, — вы не женщина. Вы королева! А королевы не могу вести себя сообразно обычной оценке. Вы очень слабы телом и никогда не держали оружия в руках, никогда не находилось в эпицентре битвы. Да и к тому же вы носите дитя… Но, черт меня побери, то, что я сегодня увидел, — он усмехнулся. — Вы, прекрасно осознавая глупость своего поведения и свою слабость, все же остались. И я заметил в вашем взгляде ужас, но вы не отступили. Вот этот ваш поступок сказал о вас все! Вы храбрее и благороднее многих из моих и ваших лучших воинов. И это сущая правда! Те мужики с юного возраста учатся боевому искусству, и они сотни раз закалялись в битвах. Нас, всех мужчин, приучили к храбрости. Даже самые трусливые из нас стараются подражать храбрым, ибо иначе мы не можем. Но женщинам из вашего общества подобная трусость простительна, ибо вы слабы и созданы для другого. Однако, Тисса, вы меня, признаюсь, очень поразили. Клянусь, если бы вы с детства занимались только боевым искусством, то вы бы брали любые крепости за самые короткие сроки. У вас самое храброе сердце не только среди женщин, но и средимужчин. И да, вы, возможно, совершили с политической точки зрения глупый поступок. Но, поверьте, никто и никогда не будет достоин престола Дормана так, как вы! И признаюсь честно, раньше, несмотря на то, что я слышал о вас только хорошее, и даже когда я лично с вами познакомился, я все же вас презирал. Вы казались мне самодовольной, властолюбивой, начитанной барышней, которой выпал случай стать женой короля когда-то. Но теперья горд, что мы бились сегодня вместе, — он протянул ей свою крупную шершавую ладонь с отросшими кривыми ногтями.
Тисса ласково пожала её.
— А теперь мне все же пора за стену.
— В этом сумасшествии я чуть про Бедфорда не позабыла. Вы случайно не видели моего родственника? Он жив?
— Да, он командовал пушками. А вот и смотрите сами, он спускается, — Рогир указал пальцем на лестницу.
— Бедфорд, ты как? — прокричала она ему, пока тот сам направлялся к ним.
Двоюродный брат вытер пот со лба и прокашлялся:
— Все хорошо, Ваше Величество! Все хорошо! Мы выстояли. Но нужно добить захватчиков. А вот у вас что с лицом? Вас что били? Кому-то все-таки удалось пробраться? Где были чертовы рыцари?
— Бедфорд, со мной тоже все в порядке. Не волнуйся! Меня не так напугала моя собственная возможная смерть, как то, что мне самой пришлось убить двоих. Проткнула их шпагой!
— Что за безумие! А куда все остальные глядели? Ти… Ваше Величество, если бы я знал, если бы я видел, что кому-то удалось пробраться, то я бы был возле вас. Не стоило мне вас оставлять! Не стоило вообще сюда везти!
— Бедфорд, успокойся, — она положила свою ладонь ему на кисть. — Ничего бы ты не изменил. Да и никто ни в чем не виноват. И вообще, мое слово — закон, — королева печально усмехнулась.
Двоюродный брат отвел её подальше и повернул к себе лицом.
— Тисса, я тебя с детства знаю. Не держи ты слезы, плачь уже! Я же вижу, как тебя всю трясет.
Правительница улыбнулась и тут же разрыдалась, уткнувшись лицом ему в плечо, пропитавшееся пороховыми клубами. Бедфорд обнял ее, похлопав по спине.
— А теперь я тебя слушаю! Что ты чувствуешь после своего боевого крещения?
— Ах, Бедфорд, я не смогу больше ничему радоваться. Все, что происходит, похоже на проклятие. Я так старалась избежать всего этого, но это невозможно! Убивать… Почему жизнь такая? Неужели никак иначе?
— Ты хочешь сказать, что тебе жаль тех ублюдков, что пытались вторгнуться на нашу землю? Они избили тебя, а затем бы, получив выкуп, убили бы.
— Я не знаю, — она вскинула голову к небу. — Просто мне страшно… Страшно, что выбора нет. Только не здесь, Бедфорд. Либо тебя сожрут первым, либо ты сожрешь. Вот как устроен мир. А я не хочу так. Не хочу в этом участвовать.
— Не хочешь, значит, — брат поджал нижнюю губу. — Если ты не хочешь, то позволь себе умереть, а своим подданным, людям, которым ты принесла клятвы, позволь им стать рабами захватчиков, позволь и им умереть. Вот он, выбор! А ты говорила, что его нет. Я помню, что после смерти Розгальда ты думала о том, чтобы бросить все и сбежать инкогнито. Ты хотела жить одна где-нибудь в глуши. Но ты так и не сбежала. И ты никогда этого не сделаешь! Тебя не так воспитали. Если ты взяла на себя бремя ответственности, то донесешь его до конца. Так что прекрати страдать из-за непостижимой мечты! Я знаю, почему ты начала этот разговор. Ты хочешь понять, как спасти свою совесть в собственных глазах. Но, Тисса, спасать нечего. Она чиста. Ты не сбежала. Ты пытаешься делать как лучше для всех! А вот если бы ты сбежала и стала просто наблюдательницей того ужаса, что творится в мире, то твоя совесть стала бы грязнее, чем у всех наших врагов, вместе взятых. Ты находишься на своём месте! И все ты делаешь, черт возьми, правильно, хотя во многом можно было бы проявить и побольше разума. Но суть в том, что ты не стала злом, убив двух варваров, покушавшихся на тебя. Ты бы стала злом, попивая мирно чай вдали от всего этого. Мир бы от твоего отречения не стал бы лучше!
— Но что, если, оставаясь, я делаю его хуже? Вот в чем вопрос…
— Ты? Хуже? — Бедфорд захлопал глазами, широко улыбаясь. — Тисса, ты просто дура! Какая же ты дура. Я даже отвечать не стану на этот абсурд! — он развел руками и направился за стену.
— Так все же да или нет? — прокричала ему вслед сестра.
Но тот так и не ответил. Лишь рассмеялся, не оборачиваясь.
При возвращении обратно в столицу люди королевы успели допросить пленников. Так Тисса узнала, что варварам первыми написали эльфы — Советники из Лириана. И эти же советники передавали указания эльфам-воинам при помощи актов, заверенных печатями короля и их подписями.