- Сквозняк, - предположил первый следователь, которого (пора наконец назвать вещи своими именами) звали Номер Один.
- Что-то часто у нас стали сквозняки заводиться, - сощурился второй следователь, на всякий случай пододвигая поближе тетрадь с пинками.
Этого следователя звали, как ни странно, тоже Номер Один. Имя Номер Один носила и интеллигентная секретарша. Поэтому, когда начальство вызывало Номера Один, являлись все трое. Начальство, как правило, быстро отпускало секретаршу, не без того чтобы пустить вдогонку какой-нибудь изысканный армейский комплимент... Потом долго смотрело на пальцы каждому из Номеров Один, вспоминая, у кого какие отпечатки... Бросив наконец эту угадайку, начальство говорило: "Ну, ребята..." Ребята браво поблескивали лысинами и мучились взаимными подозрениями.
Итак, Номер Один и Номер Один, поигрывая под столом наручниками, готовились к неприятной дискуссии о сквозняках.
Все же один из следователей подошел к двери и профессиональным жестом ощупал ее. Потом ощупал место, которое занимала дверь, до того как раскрыться. Это место не пробуждало в руке никаких ощущений, кроме неприятной впадины, в которую проваливалась ладонь. Впадина была уже коридором.
Выдернув руку из коридора, Номер Один сказал:
- Там никого нет.
Другой Номер Один многозначительно улыбнулся:
- Что-то у нас там часто никого нет.
Первый Номер Один уже собирался пойти обследовать на предмет затаившихся родственников коридор, но, услышав обидную реплику, остановился:
- Вы подозреваете, что это я причастен к его исчезновению?
- Нет, это вы подозреваете, что это я причастен к его исчезновению! Я и не подозревал, что вы подозреваете, что я вас подозреваю... то есть не подозреваю...
- Заговорились! - оборвал Номер Один.
Другой Номер Один быстро внес эту реплику в тетрадку, засчитав пинком.
Закрыв дверь, Номер Один двинулся обратно. У окна он остановился.
Окно было большим и голым, без занавесок. В нем жил и влажно блестел город, разграфленный рамой на шесть частей, включая небо. Кабинет, в котором трудились следователи, находился на одном из последних этажей. Весь город трепыхался в запыленных стеклах, как гигантская бабочка или муха, накрытая сачком...
И был прекрасен.
Время спасло город от землетрясений, бомбежек, туризма; защитило от коммунистов, нацистов, макдоналдсов и археологов; от умных крыс и глупых голубей;
от всего, что могло разрушить или осмеять его перезревшую девичью красоту.
Следователь, человек художественно не бесчувственный, в который раз залюбовался городом... В который раз спросил себя, не этот ли вид из окна удерживает его от того, чтобы плюнуть и уйти из проклятого кабинета. А может, и из самого управления, содрать с себя форму, надеть джинсы и свить себе семью, показав напоследок язык своему напарнику и этой легкомысленно увядающей секретарше. Хотя ей, возможно, и не стоит.
"Да, этот вид на город меня здесь и держит", - подумал следователь.
- Что? - переспросил голубоглазый двойник за столом.
"Неужели я начал думать вслух?" - Следователь покрылся профессиональной испариной. Отпарковавшись взглядом от окна, торопливо подошел к столу:
- Нет, ничего... Я подумал, что мы, в конце концов, знаем об этом человеке...
- О нем? - спросили голубые глаза за столом; флегматичные пальцы помахали фотографией.
На фотографии стоял и улыбался в пустоту мужчина лет двадцати пяти...
А может, и сорока: смотря как истолковать морщины, которые стекали от носа к подбородку, окаймляя крупноватый рот подобием круглых скобок. Эти морщины могли обозначать старость, тошноту, юношескую прыщавую бессонницу или просто небрежность фотографа. Скорее всего, эти морщины ничего не обозначали - просто росли на лице, как щетина, и удлинялись с годами, как тени.
Кроме морщин, никаких достопримечательностей на лице не водилось. Даже глаза были вполне ординарными. Две аккуратные лужицы, из которых головастиком глядел зрачок. И все же что-то знакомое, безудержно знакомое сидело в этом лице. Какая-то своя неопознанная архитектура...
Следователь посмотрел на следователя. Тот опустил фотографию:
- О нем мы знаем почти все.
- Все - это то же самое, что ничего. Мы не знаем его душу, - скосясь в окно, проговорил Номер Один.
- Для чего нам ее знать... Мы разыскиваем тело. Тело, вышедшее вчера приблизительно в восемь сорок из принадлежащей ему квартиры в Первом Переулке Процветания, дошедшее без всяких приключений до трамвайной остановки на площади Друзей Человека, затем погрузившееся в трамвай номер одиннадцать, водитель которого, как установлено, был его дальним родственником...
- Дальним родственником - чего?
- Что?
- Родственником его тела или родственником души?
Следователи снова сидели за одним столом, с одинаковыми - словно были частью обмундирования - нахмуренными лбами, и было уже неясно, кто из них только что стоял у окна, разглядывая каменную кожу города, а кто в это время крутил в пальцах фотографию.
- Мы ищем гражданина нашего города, - сказал наконец один из них. - И для нас неважно, было ли у него тело, была ли душа. Главное, что у него были родственники! При этом жил совершенно один. У него даже не было собаки!
- Да, он жил совершенно один, без собаки, которой у него не было, и без родственников, которые у него были. Я, например, уже начинаю подозревать его самого...
- В чем? В том, что он сам потерял себя в городе?
- Не обязательно себя терять в прямом смысле. Можно просто... уехать.
Тяжелая пауза.
- Куда уехать? - сказал один из следователей, исполнив бровями танец удивления. - Куда можно уехать из нашего города?
- В Париж, - ответил следователь, брякнув первое попавшееся слово из школьного курса географии для будущих следователей.
- Но у него же там нет родственников...- страшным шепотом откликнулся другой. - И вообще, зачем ездить в Париж? Что есть в Париже, чего нельзя найти у нас?
- И притом дешевле и лучшего качества...
- Гораздо дешевле и гораздо лучшего качества!
И замолчали - не веря ни слову, ни даже букве, сказанной друг другом.
Единственное, в чем они были согласны, - это то, что из города нельзя уехать.
Никто и не пытался уехать. Те, кому удавалось здесь родиться, буквально с младенчества начинали ценить этот свалившийся на них лотерейный билет. И умереть хотели тоже здесь. Хотя с этим делом не спешили, будучи страстными поклонниками гантелей, утренних пробежек по проспекту Трех Граций и вегетарианских пиров.
- Помните, три года назад пропал... как его?
- Да, три года назад... И тоже не могли найти.
- Ага, так и не смогли. Фамилию не помню.
- Фамилии не было. Фамилия пропала вместе с ним.
- Да, поэтому и не смогли найти.
Следователи посмотрели друг на друга и заработали костяшками пальцев по столу.
- Интересно, кто будет... следующий...
При слове "следующий" дверь неожиданно ожила и стала не очень уверенно открываться. Следователи увидели высокого человека в плаще, широкополой шляпе и с рыжей бородкой.
Застряв на пороге, мужчина тщательно облизал кабинет своими маленькими невеселыми глазами.
- Вы кто? - спросили его из-за стола.