Мне показалось, в огромной гостиной просто нет свободного места, настолько много людей собралось на приеме Блэкландов. И все смотрели только на нас.
В воздухе, казалось, затрещало от рвущегося наружу всеобщего любопытства. Но краткая тишина продлилась всего секунду, как общество вернулось к своим делам, без сомнения, обсуждая наше появление.
Мы вошли в зал, и слуга с подносом тут же возник рядом с нами. Разлитое в серебряные фужеры вино розового оттенка даже не покачнулось, когда официант склонился перед Дией.
Гриммен легко взяла один из бокалов, мы с Марком отстали от нее совсем ненадолго. Высший свет, казалось, не обращал на нас внимания, но так длилось недолго, пока мы не прошли вперед достаточно, чтобы гости Блэкландов оказались от нас в паре шагов.
В мгновение ока на нас хлынуло море разноцветных тряпок, и я не сразу догадался, что это масса молодых женщин быстро взяла Гриммен в оборот. Аристократки схлынули столь же внезапно, как и появились, но Дию им увести с собой все же удалось.
Улыбнувшись мне, Марк тут же растворился в толпе, и я через десять секунд уже не смог бы его найти.
Но в одиночестве мне скучать не довелось. Не успел я сделать и шагу, как рядом возникла девушка в черно-белом, полностью закрытом платье. Вопреки местной моде ее длинные волосы были собраны в высокий хвост, но то, чем они оказались перевязаны, сгодилось бы, чтобы оплатить королевский налог за год за весь Огонвеж.
— Ваша милость, я так рада вас видеть! — сообщила Агата, ловко беря меня под руку. — Прошу вас, составьте мне компанию ненадолго. Вы же не будете против, если сегодня я стану обращаться к вам по имени?
Отказываться смысла не было. Из присутствующих я узнавал только гербы, да и то, в последний раз я их изучал едва не пару лет назад, так что угадывать не хотелось.
На правах дочери хозяина бала Агата могла многое себе позволить. А раз я ее сопровождаю, то и мне многое простится. Прекрасная возможность.
— Разумеется, Агата, — ответил я, краем глаза наблюдая за окружающими.
Этот бал напомнил мне земные корпоративы. Люди следили за нами, но так, чтобы не дать повода подойти для беседы. Окружающие шушукались между собой, я затылком чувствовал, как мне перемывают все косточки сливки общества.
Ощущение было таким знакомым и родным, что я и сам не заметил, как на моем лице появилась отработанная долгими часами дежурная улыбка всем довольного предпринимателя.
— Я надеюсь, вы не обижаетесь на меня, Киррэл? — спросила Агата, увлекая меня прямо в толпу.
— За что же мне на вас обижаться?
— Вы спасли меня, а я даже ни разу не написала вам, — изображая раскаяние, ответила та.
— Ваши письма все равно бы меня не застали, — ответил я. — На меня многое свалилось после встречи с вами.
— О, я наслышана! — с готовностью подхватила дочь барона новую тему. — Расскажете, какие еще приключения выпали на вашу долю?
Мы остановились у стола, поставленного под стеной напротив входа. На белоснежной скатерти не было свободного места от фарфоровых тарелок, заваленных крохотными бутербродами и канапе. Отдельно возвышалась подставка с бутылками вина, вокруг нее воздух едва не сверкал от магии — стазис оберегал температуру бутылок.
— Я вас умоляю, дорогая Агата, — внезапно влез в нашу беседу молодой мужчина с гусарскими усами на лице, увешанный золотыми побрякушками с ног до головы.
Они так нелепо смотрелись на его слишком утонченном смазливом лице, что я даже не сразу нашелся что ответить. Зато сообразила Агата.
— О, Леонард! — вздохнула она. — Вы решили вновь докучать мне?
Усач хмыкнул, подбоченился, окидывая меня пренебрежительным взглядом с головы до ног. Герба на его одежде не было, а перстень был повернут так, чтобы принадлежность к роду было не разобрать.
— Я слышал, что ваш отец рассматривает этого выскочку на роль вашего супруга, Агата, — повысив голос, чтобы привлечь как можно больше внимания к сцене, заявил Леонард. — Скажите прямо, этот прием по поводу вашей помолвки?
— Нет, — сказал я безразличным тоном, все еще силясь вспомнить, в какой семье есть дети с таким именем.
— Да! — гордо вскинув подбородок, ответила Агата. — По поводу моей помолвки.
И хотя она выделила слово интонацией, но Леонард, похоже, внимания на оговорку не обратил. А я как раз вспомнил, откуда он такой взялся.
По рождению сын соседнего барона, был изгнан из семьи за дуэль до смерти с таким же золотым мальчиком. Но попал в свиту принца Генриха, и тот вытащил его из опалы, даже наградил какой-то деревушкой в своей вотчине. Фактически Леонард оказался вычеркнут из аристократической семьи, и получил шанс создать другую. Теперь он значился в альманахе как Сальон, по названию деревни, полученной от Равена. Но по рождению он Вольфганг.