— Куда теперь?
— На вокзал. Пересижу до утра. Завтра уеду в соседний город. Там остались товарищи. Приютят.
Встретят ли там с распростертыми объятиями, еще вопрос. Но плакаться такой уютной, уверенной, чистенькой, богатой, в конце концов, женщине в жилетку Вадим не стал бы даже под пыткой. И тут же кольнуло: а не скатываетесь ли вы, Высокий Господин, к примитивной обывательской неприязни, не встаете ли в позу вечно правой нищеты? Ни фига! Социальная грань тут ни при чем, скорее - сексуальная.
— Я тут позвонила кое-кому, пока вас не было, - мягко и как-то даже осторожно начала Ольга, -
У моих знакомых есть в городе квартира, они используют ее под склад. Там сейчас пусто, можно пожить несколько дней. Особого комфорта, правда, не обещаю…
— Как они отнесутся к незваному гостю?
— Я спросила у Маргариты, она не против. Под мою ответственность.
— Ты неосмотрительна. Вдруг я там устрою пожар, потоп или оргию?
— На оргию пригласи. Никогда не участвовала.
Она легко подхватила шутливый тон, и сразу стало ясно, с ним она в той квартире оставаться не собирается. Так они теперь и будут общаться. Юмор сыграет роль буфера. Сбиваться на серьезность не стоит, завязнешь в вопросах: что делать, и кто виноват. Перешагнуть через доверительно товарищеский тон трудно, а со временем станет вообще невозможно. Так что, твердая почва под общение подведена. Ольга с нее не двинется. Если он не приложит усилий. А он их прикладывать не станет. В этой женщине вдруг померещилась некая опасность, некая размытость границ. Сморишь и видишь зыбкую радугу, а заглянешь за нее - пропасть - до дна не долететь. К тому же она сама, первая начала строить дистанцию. Находится в высоком градусе влюбленности - не до случайного мужика? Нет, не то. Он такое нюхом чуял. Верная жена? Не подходящее амплуа для такой женщины. Отдельные экземпляры в истории, конечно, встречались. Но только в литературе. В жизни Вадим таких не видел.
В салоне пронзительно тренькнуло. Из гнезда между сиденьями Ольга достала миниатюрную трубку, откуда отчетливо зарокотал мужской голос:
— Ты на работе?
— Уже еду домой. Когда ты вернулся?
— Только что. Поел. Ложусь спать.
— Ложись.
И отключилась. Проверка связи. Без эмоций, без переживаний, без подозрений: где, мол, жена болтается среди ночи. Такое может проистекать либо от полного безоговорочного доверия, либо от безразличия.
— Тебе приходится работать по ночам? - спросил Вадим, у которого от чужого разговора остался на душе неприятный осадок. Точно, не только пальцы отморозили, Высокий Господин, но и мозги.
Откуда быти осадку? Ну, позвонил мужик своей бабе, поинтересовался, куда делась. Разговор, тем не менее, еще больше отгородил его от Ольги.
— Иногда.
— Часто?
— Нет.
Тема ей не нравилась. Вадим не стал настаивать, тем более - приехали. Ольга, не глуша мотор, закрыла машину. В темном как колодец подъезде хрущевки она на ощупь нашла нужную дверь и долго вертела ключом, пока в замке не щелкнуло. Дверь открылась. На шнуре под потолком болталась лампочка свечей на пятнадцать. Из коридорчика просматривалось, заваленное упаковочным хламом помещение. Окно заколочено фанерой. Кухонная дверь имела отдельный замок. За дверью их встретила недообжитая комнатка. У стены притулилась узкая медицинская кушетка. В изголовье придвинут вместо тумбочки тонкий фанерный ящик. Плита, раковина, решетка на окне. На кушетке аккуратно свернуто одеяло. Впрочем, тут не замерзнешь - душно как в бане.
— Не Сан-Франциско и даже не Ривьера, - констатировала Ольга.
— Больше похоже на Сахару.
— Жарко. Но Марго предупредила: форточку открывать нельзя. Извини, я здесь не хозяйка, так что придется соответствовать.
— Попарюсь. После сегодняшнего пробега по морозцу - в самый раз.
— Она еще сказала, что три дня тут точно никто не появится. Ты твердо можешь рассчитывать на это время. Двенадцатого утром она приедет за ключами.
— А если мне понадобится уехать раньше?
Ольга задумалась.
— Я работаю рядом. Челюскинцев 1.
— УВД?
— Отдел криминалистики. Не выпучивай пожалуйста глаза. Я занимаюсь техническим обслуживанием. Ничего такого-этакого. Никакой крови.
— Все равно, замер в почтении.
— Иди на фиг!
— Уже в пути. Только куртку сниму, а то не дойду, запарюсь. Ну, допустим, я ввалился в УВД, кого спрашивать?
— Ольгу Аркадьевну Радзивилл.
— С ума сойти!
— Да. Вот так вот не повезло.
— Я не в том смысле, ваше сиятельство.
— Я тебя уже послала, или еще не успела?
— Уже.
— Тогда - гуд бай.
— А…
Она не расслышала его тихого, почти утробного призыва, по тому, что именно в этот момент брякнула ключи на ящик, развернулась и пошла к выходу. Наружная дверь захлопнулась, щелкнул автоматический замок. Ольга отбыла.
"Высокая Госпожа" - орал герольд - " княгиня Радзивилл с визитом". Створки распахнулись. На ритуальную тропу ступила женщина. Узкий на двадцать локтей шлейф растянулся от ворот до мраморной ступеньки. В прическе сверкают бриллианты. В ручке веер ать-ать. И реверанс. Грудь готова вывалиться из декольте. Андраг напрягся, сейчас ткань сползет, открывая сосок… Женщина подняла глаза. На него полыхали две вертикальные зеленые щели.
Андраг проснулся. Как же погано, что вместо Ольги ему приснилась баронесса Юр. Не к добру.
Жаль, в этой норе отсутствовал телевизор. Самое бы время посмотреть на мир в узкое, страшно ограниченное в своей погоне за конъюнктурой, окошко. Глядишь, отвлекся бы от неприятных ассоциаций. Но чего нет, того нет.
Вадим уснул одетым. На момент пробуждения все что на нем было, промокло от пота. Он разделся до трусов, расстелил одеяло и улегся, накрыв ноющие ступни курткой. За отсутствием зрелищ, оставалось помыслить.
Жалел ли он, что пришлось уйти от Стаса? Нет. Скорее досадовал. Из всех ценностей значение для барона Старой крови Вадима Ангарского сохраняло только человеческое общение. Очень ограниченное, очень избирательное. И все же. Там, где он обретался последние пол года, нет-нет да встречались люди, с которыми ему было комфортно и интересно. В перспективе - полный туман.
Он завтра-послезавтра укатит в соседний городок, переконтуется там до весны, дальше - видно будет. Спина, слава Высокому Небу, донимать перестала. Немного денег на первое время есть. Если станет совсем туго, примкнет к артели странников… Ха-ха! Вякнул в глубине души, задремавший было дракон. Артель странников ныне именуется бригадой шабашников или притоном БОМЖей, выбирай на вкус. Вкус того и другого Вадиму откровенно не нравился. Но на худой конец и это сойдет. Другое дело, что так или иначе, ему надо выходить на ситуации и обстоятельства в которых реализуются три задания Совета.
Ангарский закинул руки за голову и уставился в темный потолок. Хоть так поворачивай, хоть эдак: простенькие в условиях Долины задачи, здесь оборачивались почти что безысходностью.
Допустим, Вадим отыскал человека свихнувшегося на средневековье - ролевые игры, доспехи, турниры - и тот вызвал его на поединок. Драконий кодекс предполагал результатом дуэли либо смерть, либо увечье. Победой по очкам тут не обойдешься. Ангарскому, в случае если он выиграет поединок, - а он обязательно выиграет, - элементарно грозило тюремное заключение. И ведь не докажешь самому продажному на сегодняшний день суду в мире, что действуешь исключительно из высших побуждений. Только вякни, загонят вместе со вторым дуэлянтом в психушку, выдадут по деревянной сабельке - машитесь, ребята, сколько хотите.
Второй неразрешимый момент - враг. Смешно за токового принимать Стаса, например. Да и любого другого ЧЕЛОВЕКА. От людей Вадим как бы отгородился тоненькой, но прочной, практически непроницаемой стеночкой. Они жили сами посебе, он - сам посебе. Отморозки, которых нанял муж Натальи, дабы отметелили любовника жены, сделали свою работу от сих до сих.
Не убили. Даже, как показалось Вадиму, не очень рассерчали в процессе битья. Сделали по минимуму, посоветовали убираться из города и свалили, дальше пиво пить. Пожалел рогоносец хренов денег на профи. И его за врага держать смешно. Мелкий, жалкий мужичонка, пытающийся деньгами заткнуть дыры в собственной состоятельности. Ничего кроме презрения он у Вадима не вызывал. Ну, враги - дело наживное. Вдруг да обломится, обидит кто до крови. Не до жиденькой человеческой, до густой черной драконьей. Уж тут Ангарский его пожалеет. Примет во внимание все резоны и пожалеет.