Год их не видел. Позвонить, что ли? Он уже потянулся к аппарату, когда тот разразился сам.
Если кто из клиентов, он их пошлет открытым текстом - не готово. Марго, конечно, потом разворчится. Переживем.
— Слушаю.
— Здравствуйте уважаемый Вадим Константинович, - пропел ласковый мужской голос на том конце дальней связи. Вадима бросило в дрожь. Но… И отпустило так же быстро. Тьфу! Холера!
Венька! Кошкин!
— Вы почему молчите, Вадим Константинович? Не рады, так и скажите.
— Венька! Предупреждать надо. Я тебя за другого принял. Голосок у тебя, сам знаешь, девичий.
Ты откуда звонишь?
— Из гостиницы Парма.
— В Италии?
— Лучше бы конечно оттуда. Нет, мил дружок, с улицы Нефтедолбытчиков вашего города.
— Не может быть!
— Еще как может. Хочешь убедиться вживую, говори адрес, приеду.
Вадим действительно обрадовался. С Венькой они не виделись лет десять, изредка перезваниваясь. Вообще-то он только для Вадика Ангарского и еще пары тройки друзей был
Венькой. Для остальных - доктором наук, профессором Вениамином Цадиковичем Кацом.
Прозвание Кошкин к нему прилепилось после одного смешного эпизода. Веньку как-то остановил гаишник. В машине с ним сидела жена. Разумеется, не пристегнутая, как того требовал дорожный кодекс. Гаишник несколько раз обошел машину, пнул зачем-то скат и только после этого спросил:
— У вас свидетельство о браке есть?
— Нет, - ошарашено, отозвался Венька.
— А паспорт с городской пропиской?
— С собой не вожу.
— А вообще какие-то документы в наличии имеются?
— Да. Права и техпаспорт. Показать?
— А чего я тут брожу перед вами? Показывайте, конечно.
Гаишник методично прочитал все написанное в листочках. Глянул на Каца, на его жену и, не торопясь отдавать документы, опять пристал:
— Что это за фамилия такая - Кац?
— Обычная еврейская фамилия. Кац в переводе - кошка.
— Странно. Кац по-еврейски значит кошка… и по-мордовски - кошка. Так вы еврей?
— Еврей. А вы мордвин?
— Мордвин.
— Очень приятно, - улыбнулся Венька, наконец-то въехавший в ситуацию: ну, заскучал человек на боевом посту, ну надо ему хоть с кем-нибудь неформально пообщаться. Пообщался, отмяк душой и с широченной улыбкой протянул документы владельцу.
— Можно ехать? - спросил Вениамин Цадикович.
— Минутку.
Страж автодорог обошел машину, наклонился к раскрытому окну со стороны Венькиной жены и сказал:
— А вам советую пристегнуться, не то я товарища Кошкина оштрафую.
Венька любил показывать эту историю в лицах. Вообще - лицедей. Маленький, подвижный.
Голосок почти что женский и ласковый, ласковый. Кто ж такого будет опасаться! И только потом по прошествии значительного времени и значительных событий, малознакомые с Вениамином
Цадиковичем обнаруживали его просто таки бульдожью хватку, невероятно быстрый ум и смелость. Еще у Веньки была совесть. Качество, по нынешним временам обременительное. Не будь ее, размышлял Вадим, сидеть бы тому на высоких финансовых столах, одесную с каким-нибудь
Абрамовичем. А то и с Березовским.
Вениамин Цадикович за прошедшие годы внешне почти не изменился, да и с внутренним содержанием все оставалось в норме. Не постарел, не растерял чувства юмора, даже некоторых иллюзий не утратил. Чего не скажешь об Ангарском. Они вместе когда-то защищали кандидатские.
Веня быстро продолжил - написал докторскую, успел до эпохи всеобщего развала. Вадим - нет.
— Ты сюда как попал? - спросил Ангарский после первой, - Институт открываешь?
— Если бы. Научная и преподавательская деятельность давным-давно накрылась. Приехал устанавливать контакты с местными торговыми организациями. Буду свою продукцию вам поставлять.
— Какую?
— Полиграфическую.
— Ну вы, блин, даете! Круто тебя развернуло.
— Это еще очень приличный бизнес. Не представляешь, чем я только не торговал. От постельного белья до пищевых добавок. Где меня только холера не носила за эти годы. От международной экологической комиссии до переговоров с таджикскими сепаратистами.
— И как они к тебе, еврею, отнеслись?
— Не поверишь, прекрасно. Я единственный кто на переговорах мог изъясняться на английском и арабском. Без меня они бы там по сей день сидели, молча плов кушали.
Вадим хохотал. Веньке пожалуй можно было бы поведать свою собственную историю. Нет. Не станет. Лучше повспоминать о прошлом, Гасана помянуть. Они были знакомы.
Потом они пошли прогуляться. Белые ночи, к сожалению, закончились. На улицах вовсю светили фонари - чисто северная эстетика - на большой земле такое, редко где встретишь. Венька затащил Вадима в ресторан, где они и гуляли почти до утра.
И что самое прекрасное, на завтра Кошкин еще оставался в городе, значит, сделает свои дела, вернется в Вадимову берлогу, и никто им не помешает, дальше справлять встречу. Он и вещи перетащил из гостиницы. Гуляем!
Часов наверное в десять, когда город накрыла тьма, и граждане помоложе потоком пошли из подъездов, а те что постарше опасливо затрусили домой; когда литра три пива уже упокоилось в желудках, зазвонил телефон. У Вадима появилась мысль, переждать звонок, а потом вообще отключить эту тарахтелку. Так хорошо сидели, хорошо говорили… Марго вчера не позвонила.
Обязательно нагрянет с беспроволочным визитом сегодня. Он тянул время, раздумывая, как поступить, но наткнулся на вопросительный Венькин взгляд. Пасуешь? Получается, пасую.
— Жена? - спросил Веня.
— Кому еще в такое время?
И снял трубку.
— Слушаю.
— Это я.
— Слушаю, - автоматически брякнул Ангарский. Он просто не ожидал, просто застопорился.
Самое смешное, спроси она его с ходу о чем-нибудь, он бы опять повторил свое "слушаю". Слова вылетели из головы.
— Я хочу тебя увидеть, - донесся из трубки чуть дрожащий голос Ольги.
— Приезжай, - прорвался Вадим сквозь вербальный барьер. - Адрес не забыла?
— Нет.
— Только… тут у меня товарищ.
— Тогда я не приеду.
— Он из другого города, завтра отбывает. Приезжай.
— Хорошо.
Трубка с первого раза не попала в гнездо. Точно, старым становлюсь. Какого бы черта волноваться. А ведь волнуюсь. Такого я за собой, пожалуй, и не припомню. Разве в юности так потряхивало, когда за первыми девушками еще вполне невинно ухаживал.
— Не жена, - удовлетворенно констатировал Кошкин.
— Ага.
— Мне смыться? Все равно в пять утра надо быть в аэропорту. Приеду с вечера, посижу, книжку почитаю.
— Ни в коем случае. Я тебя не отпущу.
И опять смешно. Ангарскому вдруг стало интересно, как Венька отреагирует на Ольгу.
Она появилась на пороге такая красивая, что у Вадима в первый момент захватило дух. Прошла, поздоровалась, устроилась в уголке дивана и без напряжения, без рисовки, без бабских ужимок легко влилась в разговор. Смеялась, слушала, сама что-то рассказывала; на Вадима почти не смотрела. Но… Она вся была наполнена внутренним напряжением, которое перехлестывало: в дрожании пальчиков, в напряженном изгибе губ, даже в запахе.
А Венька разливался:
— В начале года в мое издательство поступил заказ из министерства обороны. Надо было сотворить поздравительные открытки к Двадцать Третьему февраля. Так мы же с полным нашим удовольствием. Дизайнер быстренько сработал все в цвете, надпись, полиграфия… Осталось найти какой-нибудь военный символ. Нас, кстати, предупредили, что картинка должна отображать морскую тематику. Морскую, так морскую. Я пошел к фотографу, тот порылся в своих слайдах, у него их целая коллекция. Нашел. Соединили. Получилось великолепно: синее море, серебряный шрифт, красные гвозьдики. В середине присобачили авианосец, с которого взлетает МИГ. Открытка
— класс. Отпечатали, прошла предоплата, мы отправили груз по назначению.
— И, что? - засмеялся Вадим, уже предполагая дальнейший поворот событий.
— Страшное случилось примерно через неделю после праздника. Тот же чин из министерства позвонил мне и на чистейшем русском устном, без употребления каких-либо других оборотов, предложил явиться к нему в кабинет.
Вадим согнулся от хохота. Ольга смотрела недоуменно.