Месяц назад он в последний раз видел Ольгу. Казалось, больше уже не приблизятся друг к другу, даже никогда не встретятся. Он в последнее время вел очень замкнутый образ жизни, на улицу и то почти не выходил. Ей он не звонил. Она тоже молчала.
Позвонил Вовка. Юбилей - сорок лет. Придешь? Нет. Приходи. Нет. Будут только свои. Кто?
Олег, Слава, Наргиз с мужем, еще двое, трое. Приходи.
Он пошел, вопреки первоначальному своему намерению, вопреки здравому смыслу. Его толкало изнутри. И, разумеется, она была там. Весь вечер они честно делали вид, что едва знакомы. Не для окружающих делали - друг для друга. И сорвались одновременно и страшно, как только остались одни на темной улице. Он повез ее к себе.
Это было прощание. До утра. К утру его берлога пропахла коньяком, болью и ее духами. Они впервые не разговаривали. А утром молча расстались.
Марго, явившись как всегда к одиннадцати, учуяла неладное, но промолчала. Не иначе, по тому, что он, проявив добрую волю, без понуканий уселся за работу.
А он смотрел в экран ненавистного агрегата и отчетливо, почти по слогам проговаривал: все, все, все.
Прошедшей ночью Андраг понял: он может сделать Ольгу своей рабыней, заставить забыть дом, близких, всю прошлую жизнь. Он ее сломал. Но он ее не позовет. Никогда.
Лучше, останется в этом мире навечно, проживет тридцать три человеческие жизни, переживет всех врагов и друзей, выиграет сотню поединков…
Потому что, если он выполнит задание Совета, его вернут обратно. А ее - нет.
Какая разница?
Есть разница!
Ольга позвонила. По голосу - плачет. Ему стало нехорошо. На звонок прибежала Маргарита и вопросительно уставилась. Она с некоторых пор завела моду не только торчать рядом, когда он разговаривал, но и потихоньку брать параллельную трубку. Он ее понимал, однако, ей было совершенно нечего делать в их разговоре.
Она сразу догадалась - кто. Теперь не уйдет. Но ты же все решил. Ты все здраво просчитал, измерил и взвесил… Болело так, будто на грудь поставили копыто - хуже любой физической боли.
Он даже не предполагал, что так может болеть. Но через это следовало пройти. Иначе - ты не дракон.
— Мне плохо без тебя, - всхлипнула Ольга.
— Это не страшно, - мертво отозвался Вадим.
— Я собираюсь уехать.
— Зачем?
— Вместе с тобой.
— Нет.
— Ты с ума сошел! Почему нет?
— Нет.
— Но ты же…
— Нет.
Из коридора падал свет, глаза Марго отсвечивали зеленым. На миг показалось, зрачки стали вертикальными. Она слушала, сжав кулаки.
— Тогда скажи мне открытым текстом, - потребовала Ольга. - Скажи, что бы я услышала: я тебя не люблю, ты мне не нужна. Скажи!
— Нет… Не люблю, - наконец выдавил Вадим.
Трубка осторожно легла в гнездо. Копыто на груди не хотело отпускать. Ангарский пошатываясь, двинулся мимо женщины, которая присутствовала при разговоре, мимо стола, мимо света к двери в темноту.
Маргарита остановила его уже на пороге, кинулась на шею, закричала, заплакали. Она что-то ему втолковывала, пыталась даже трясти его.
— Отпусти. Я только схожу за пивом.
— Я с тобой.
Копыто навечно пвечаталось в грудную кость. Вадим послушно одел куртку, дождался, пока оденется Марго, и побрел под ее причитания в магазин.
Дракон внутри свернулся клубком. На боку подрагивала единственная оставшаяся серебряная чешуйка.
Их отношения с Маргаритой перешли в иную форму, что ли. Если он был пьян, она уезжала. Если трезв - укладывала его в постель. Она прекрасно знала, что является для него лучшим лекарством, и лечила изо всех сил. Забудет. Всех забудет. Останется она. И он на некоторое время забывал.
Вечер накатывал черным валом. И черным же валом катил алкоголь по венам. Голову уже по настоящему обнесло. Все связное вылетело к чертовой матери. Ноги едва держали. Еще чуть-чуть, и можно падать на диван. Только телефона дождусь. Прорежется, запаникует бешеной кукушкой, а за тонкой мембраной - женщина, которая тебе добра желает. А сам ты его тоже хочешь. Пошел на хрен, Высокий Господин, привыкай жить как люди. Звонка ведь от Следящих не было. А мне он и не нужен. Я и так знаю… Ольга… Или кофейку хлебнуть? Мысль достойная. Можно будет телек посмотреть. Не включал… Сколько? Не помню.
Кофе растворил кисельно плотный туман в голове, но против ожидания депрессуха не навалилась, как оно обычно случалось. Зато сон улетучился. Только работу себе наделал этим кофе. Слоняйся теперь по квартире, или иди смотреть, как в телевизоре машут крылышки от прокладок. Еще чуть чуть, и кроме них ничего там махать уже не будет.
Вадим полез в стол. Все книги на полках читаны, перечитаны. В столе тоже ничего нового, а вдруг отыщется какая-нибудь любимая, но давно забытая? Если и тут облом, полезет в интернет.
Оттуда можно скачать…
Оба отделения тумбы завалились бумагами. Книжки по одной плавали в этом бумажном море, но все какие-то не те. Под руку попался Кафка. Когда-то Вадим использовал его как место для заначки.
Тихая была книжка непосещаемая посторонними. Зачем им понимать, зашифрованные в ней простые истины? Крму те истины вообще нужны? Только дурной дракон ищет, копается, жаждет примитивно глубинного смысла. Некоторые люди называют его смыслом жизни. Да разве ж докопаешься? Эту хрень надо искать на просторе, когда есть ты ветер, солнце и стихия. Когда тебя вот-вот схватит и закрутит дурная вода; когда есть только ты и порог.
Я тебя возьму!
Я тебя взял!
Упертое в грудь копыто, слегка шевельнулось. Только не думать, только не вспоминать. Это надо загнать в самую глубокую глубину, туда, где обитают одни рептилии, где сидит страшно сильный и страшно одинокий дракон. Ему с воспоминаниями справиться под силу. Вадиму - нет.
Книжки не нашлось. Разогнув ноющую спину, Ангарский потянулся к другой тумбе стола. Но дверца оказалась запертой. Сам что ли закрыл, да забыл? Вполне возможно. Он не очень в последнее время сосредоточивался на повседневном. Все ключи висели на одном кольце. Однако ключика от тумбы не нашлось. Затерялся? В груди ворохнулось любопытство. А что если за дверцей отыщется именно та книга, которая ему все и объяснит? В ящике с инструментами валялось много всяческого железного хлама. Перебрав не менее десятка ключей, Вадим подобрал нужный и заветная дверца наконец поддалась.
Н-да! Тумбочка оказалась практически пуста. Только на верхней полке лежали какие-то бумаги.
Ни пылинки. Аккуратная стопка документов упакована в прозрачную папку, застегнутую пронзительно синей кнопкой.
Рука сама потянулась. Не закрывал он эту тумбу. Никогда даже мысли такой не приходило.
Теперь он точно вспомнил.
Вадим вытащил свою находку, осторожно положил на стол и включил лампу.
Тьфу! Ну конечно, он ворвался в царство Марго. Договоры, накладные, ведомости…
Он пальцем отогнул часть документов и прошелестел как пачкой денег. Смешно. Зачем только сюда полез? Ах да, книжку искал. Тихо шифером шурша, едет крыша неспеша.
Договор. Ведомость… Марго ежемесячно отчитывается, где-то там, перед кем-то там. Он никогда не вникал, подписывал, если она подсовывала ему документы, неглядя. Ни один налоговый инспектор к ним пока не привязывался.
Вадим уже собирался сунуть бумажки на место, когда на глаза попалась цифра. Ни хрена себе!
Наверное черновик. Марго чего-то там не так насчитала. Он глянул следующую страничку. Цифра итога, стоявшая внизу, его еще больше озадачила. И не черновики они были вовсе. Наоборот, самые, что ни на есть настоящие документы. Только по ним выходило, что в их мизерной фирме трудятся аж тридцать семь человек. Вот и фамилии. Ни одной знакомой, отметил Вадим. Против каждой - цифра зарплаты. Месяц-то какой? Ах прошедший! Так, накладные… Счет фактура… Налоговая квитанция…
Вадим откинулся на спинку вращающегося кресла. По суме налога получалось, через их сраный
"Сигнал" за месяц прошло не меньше миллиона рублей. Тридцать тысяч долларов, если не размениваться на ежедневные биржевые качания.
Ай да Солоха!
Вадим минут десять сидел с закрытыми глазами, откинувшись затылком на стену. Пальцы бессознательно теребили краешек прозрачной папки.