Мэннеринг и Бидо быстро пересекли большой холл и направились к двери из матового стекла.
– Пожалуй, лучше не зажигать свет, – шепнул Джон.
– А еще лучше вам бы снять маску, сэр! Если поблизости бродит какой-нибудь полисмен, просто не знаю, что он подумает!
Барон рассмеялся. Внезапно сзади послышались голоса и шум шагов.
– Готово! Они нашли Гарстона. А может быть, наши приятели поднялись на ноги и топают сюда.
С дверью не пришлось долго возиться. Пересекая благоухающий сад, Джон на бегу развязал белый шарф. Они вышли через потайную дверцу, уже знакомую Барону.
– Я на машине. Вас подбросить?
– Благодарю, – очень вежливо отозвался Бидо, – мне не хотелось бы вас затруднять.
Джон, не отвечая, помчался по пустынной улице. Француз – за ним. Барон от души наслаждался – он чувствовал себя школьником, прогуливающим нудный урок.
– Если нас увидит полисмен, он может заподозрить неладное.
– Лучше уж полиция, чем Гарстон, – ответил Бидо с неожиданно прорвавшейся ненавистью.
На Лоуэр Ричмондс-стрит послушно ждала маленькая "М.Г.". Мужчины забрались внутрь, и через несколько секунд машина рванула с места. Бидо обернулся и стал следить за погоней.
– Их трое... и Гарстон с ними... стрелять не решаются, – комментировал француз с невозмутимостью диктора Би-би-си. И тем же бесстрастным тоном добавил: – Я, кажется, забыл поблагодарить вас, господин... Барон, если не ошибаюсь. Вы так же знамениты в Париже, как и в Лондоне.
– Даже слишком. Я бы предпочел, чтобы Гарстон меня не узнал.
– О, это не опасно! Он ничего не скажет – слишком сильно струсил.
– Боится-то он боится, да болтун ужасный!
Бидо бросил на мистера Мура осторожный взгляд.
– Мне кажется, я уже где-то вас видел, сэр. Не вы ли сегодня утром гуляли в Турс-гарденс?
– Да, – смеясь, признался Джон, – у вас опасная память на лица.
– Я тогда еще заметил, что вас очень интересует мистер Гарстон. Могу я позволить себе нескромное замечание, сэр? Я всегда думал, что Барон намного моложе...
– И привлекательнее, – насмешливо закончил Джон.
– По правде говоря, в Париже все женщины без ума от Барона. Они воображают его высоким, белокурым и – непонятно почему – сероглазым.
– Вот разочаровались бы, увидав меня, а?
Оба от души расхохотались.
– Я хотел бы немного поболтать с вами, Бидо. У вас есть время?
– Без вас, сэр, я бы уже созерцал вечность, – ответил, иронически улыбаясь, француз.
15
Они вошли в мастерскую на Фуллер Мэншнс, 29. Не желая показать французу, что Барон загримирован, Джон включил только две слабые лампочки.
– О чем вы хотели поговорить со мной, сэр? – спросил Бидо.
– О Гарстоне и бриллиантовых Звездах. Скажите, Бидо, вы знали, что Звезда, которую вы продали вчера, принадлежала Марии Антуанетте?
– Боже мой! – весело рассмеялся француз. – Если бы я знал, то пригляделся бы к ней повнимательнее!
– Ладно, давайте-ка посмотрим на нашу добычу.
Джон бросил на низкий столик содержимое карманов Гарстона. Письма оказались неинтересными: счета, приглашения на вернисаж и маленькая надушенная записочка, в которой Гарстону в приказном порядке предлагалось прийти в какой-то понедельник в семь часов вечера в бар "Рица". Джон взял в руки лавандово-голубой листок: запах ему был смутно знаком. Он протянул записку французу.
– Вы не разбираетесь в духах, Бидо?
– Это "Мисс Диор", сэр, – к огромному удивлению Джона, сразу ответил тот.
– Черт возьми! Вы были парфюмером?
– Нет, сэр, влюбленным...
Джон принялся изучать содержимое бумажника. Там лежали тридцать фунтов и обычные бумаги – права, визитные карточки и т.д.
В потайном кармашке оказалась одна-единственная фотография величиной с открытку. Джон вытащил ее и изумленно вскрикнул: раскинувшись на залитом солнцем пляже среди скал, в крошечном ярком бикини лежала, улыбаясь, очаровательная, сияющая Минкс. Джон уронил фотографию на стол. Бидо тут же схватил ее.
– Слишком хороша для Гарстона, – пробормотал он, – вы ее знаете, сэр?
– Очень мало... Слушайте, Бидо, хотите на самом деле оказать мне услугу? Тогда зайдите в ванную – там есть шкаф с горелкой, а рядом вы найдете все необходимое для того, чтобы сварить кофе. Вы умеете?
Бидо молча улыбнулся.
– Мне надо позвонить, – продолжал Джон. – Вы, естественно, можете оставить дверь открытой.
– Зачем? Вы же, я думаю, не станете звонить в полицию?
И француз аккуратно закрыл за собой дверь.
Без всякой надежды, скорее для очистки совести, Джон стал искать в телефонном справочнике номер Льюиса Гринфилда. Но наглость бандита и в самом деле не имела границ: и телефон и адрес красовались на положенном месте. Слегка ошарашенный, но безмерно довольный неожиданной удачей, Джон снял трубку и набрал номер. Телефон долго звонил. Никакого ответа. Джон стал успокаивать себя: Гарстон же сказал, что Грюнфельд по ночам чаще всего бывает в Ламбете, а в Баттерси только днем. Значит, надо подождать утра. Но несколько часов могут оказаться роковыми для Флика или Мари-Франсуазы. И Мэннеринг снова набрал номер.
На сей раз трубку сняли.
– Кто у телефона? – спросил твердый, ясный голос. Это был Лаба.
– Неважно, – ответил Джон голосом мистера Мура. – Скажите Грюнфельду, что я хочу поговорить с ним о Джоне Мэннеринге.
Послышался удивленный возглас, потом Лаба, видимо спохватившись, проговорил:
– Не вешайте трубку.
Его сменил грудной голос Грюнфельда.
– Что вам надо в такое время? – буркнул он раздраженно.
– Вы утомились, мой бедный Грюнфельд? – уже своим собственным голосом осведомился Джон. – Слишком много трудились сегодня... и наделали к тому же глупостей. Где Мари-Франсуаза?
– Но... я понятия не имею, – медленно выдавил из себя Грюнфельд. – Во всяком случае, не у меня. Она от нас сбежала.
– Не верю.
– Это правда. Мои люди подцепили ее в Стретхеме, но маленькая гадюка проскользнула у них между пальцами.
– А Леверсон?
– Вы знаете Леверсона? Скупщика краденого?
– Может, вы не в курсе, что я коллекционирую драгоценности? Я многие годы покупаю их у Леверсона.
– Он здесь. Хотите увидеть – присоединяйтесь. Я вас приглашаю.
– Благодарю, не жажду. Но имейте в виду, Грюнфельд, если через час Леверсон не вернется домой и не позвонит мне, я сообщу в Скотленд-ярд ваш адрес в Баттерси.
На другом конце провода надолго воцарилась тишина.
– А как вы докажете, что не сделаете этого в любом случае? – спросил наконец Грюнфельд.
– Да никак! – насмешливо отозвался Джон. – Это и есть самое забавное во всей игре!
И он повесил трубку.
Бидо явился с подносом, на котором стояли чашка, кофейник и сахарница.
– Вы не любите кофе? – поинтересовался Мэннеринг. С той же странной детской улыбкой француз пошел за второй чашкой, потом налил кофе Джону.
– Давненько я не пил настоящего кофе!
– Я закончил школу официантов, сэр, – весело пояснил Бидо, – и пять лет проработал в Каннах метрдотелем.
– А почему вы сменили профессию?
И Бидо холодно и бесстрастно, так, словно говорил не о себе, а о каком-то случайном знакомом, поведал Джону свою историю.
– Женщина, сэр! Все глупости в своей жизни я делал из-за женщины. Я дрался из-за нее и заработал вот это, – быстрым движением он коснулся щеки. – Пришлось оставить фрак и галстук-бабочку – клиенты не любят официантов с подобным украшением. У меня всегда были ловкие пальцы, и я выбрал профессию, для которой это могло пригодиться, и, конечно, такую, чтобы хорошо зарабатывать. Должен сказать без ложной скромности, я был неплохим грабителем, но однажды сглупил, и Сюртэ узнала о моем существовании. Я приехал в Англию, но здесь трудно работать – очень большая конкуренция. В конце концов я оказался не у дел. Тут один английский коллега познакомил меня с Гарстоном. Я встретился с ним позавчера в пять вечера у Башни. Он дал мне Звезду и поручил отнести ее Леверсону... К несчастью, я ничего больше не знаю. Сегодня, увидев, что в конверте Гарстона банкноты Святой Липы, я решил отправиться к нему и взыскать долг. Остальное вам известно. Хотите еще кофе, сэр?