— Запах до или после твоего прихода появился? — поинтересовался я, уже зная ответ.
— Конечно, после. Я ж русским языком сказала, что пожурила разгильдяев. Чувствительные какие! Ну и на животы слабенькими оказались. А толстый ещё так смешно икает, когда подпукивает. Не… Армия — это не для меня. Никакой кровавой эстетики!
Сигнал тревоги отвлёк нас от интереснейшей беседы. На рефлексах мы выскочили из госпитальной палатки, не обращая внимания на свой внешний вид. Палкина стоит в одном лифчике и трусах, а я в больничной рубахе длиной до колен. Одна Якутова приличная.
Но то, как мы выглядим, никого не волнует. Есть более интересный объект для наблюдения. Вернее, объекты. С десяток гоблинов кружатся над нашими позициями в воздухе, нелепо размахивая конечностями. Даже не просто кружатся, а исполняют некий танец под визгливо пьяный голос невидимого Чаха.
— Встаньте, дети, встаньте в круг! — вслух орёт неадекватный наумб песню, вытащенную из моей памяти.
И харки реально создали этот самый круг, начиная в нём вращаться с бешеной скоростью. Потом замерли и все устремились к центру своего хоровода.
— Антракт, негодяи! — возвестил невидимый Чах, когда зелёные столкнулись и кулями грохнулись на землю. — Врагу не сдаётся Великий наумб! Пощады уже никто не желает! Некому! Поздняк метаться!
После бухой придурок изобразил демонический смех. Правда, закашлялся и испортил весь эффект, резко перейдя на фальцет.
— Чах! Отставить! — как можно строже мысленно проорал я.
— Не боись, Данила! — пришёл моментальный ответ. — Солдат ребёнка не обидит, а душа праздника требует!
Песец…
Глава 13
Этот самый песец продолжался до поздней ночи, пока Чах резко не протрезвел. Он тут же утихомирился и слинял в меня. Хотел было ему разнос устроить, но этот гад опередил, первым пойдя в наступление.
— Сволочь ты, Данила, — зевая, заявил он. — Договаривались на двести граммулечек, а ты мне целый литр спиртяги подсунул. Спаиваешь ребёнка. Ни стыда, ни совести.
— Чего? — офонарел я от такой наглости. — Там про запас принесли. Всё выжирать никто не заставлял.
— А я слабохарактерный. Мог бы уже изучить мою тонкую натуру, эгоист. Всё только о себе и думаешь.
— Отлично, — как можно ехиднее произнёс я. — Теперь буду думать и о тебе. Значится так! Свою двухнедельную дозу ты сегодня вылакал. Теперь даже кефир нюхать не смей.
— Сатрап! Ладно. Я потом скажу, что о тебе думаю. А сейчас что-то спать хочется. От переживаний, наверное.
— С похмелья. Такие скоты переживать не умеют.
Чах на это ничего не ответил. Раз промолчал, значит, уже спит. Зато, к сожалению, не спала Имперская Служба Безопасности. Как только меня выписали из лазарета, то сразу попал не в родное шестое отделение, а к ним на допрос. По такому случаю в нашем штабе майор Жуковский даже отдельную комнату выделил для приезжих гостей в штатском.
— Здравствуйте, Илья Сергеевич, — вежливо поприветствовал я Старшего следователя Комова, расположившегося за широким обшарпанным столом. — Всё ждал, когда вы снова ко мне заявитесь. Скучали или в чём-то опять подозреваете?
— Здравствуйте, младший сержант, — даже не попытавшись улыбнуться, ответил он. — С радостью продолжил бы скучать и дальше. Желательно на приличном расстоянии от вас. Но вот не даёте вы мне спокойно спать.
— Эротические сны нетрадиционной направленности мучают? Это вам не ко мне, а к мозгоправам надо. Подобные аномалии они лечат.
— К счастью, сны у меня приличные. Чего не скажешь о времени бодрствования. Вы действительно не догадываетесь, зачем я здесь?
— Наверное, бой с кроу интересует, или как мы рейд к ментальным пушкам харков совершили. Если необходимо, обязательно напишу подробный рапорт о каждом своём действии, — прикинулся я валенком, мысленно матеря Чаха.
— Нет. О том представлении, что было вчера вечером.
— Вы о летающих гоблинах? Так вроде они все удачно приземлились — насмерть.
— Кроме «зелёного шоу» было много всего. Началось всё, естественно, с него и этого мерзкого голоса невидимой твари.
— Сам ты тварь, и голос у меня великолепный! — тут же огрызнулся Чах у меня в голове.
Не спит, подлюка.
— На этом, — продолжал говорить следователь, — неизвестное существо не успокоилось. Оно объявилось около полевой кухни. Заявило перепуганным поварам, что в животе всё равно перемешается, и слило свежеприготовленные щи, рисовую кашу и кисель в один котёл.
— Какой кошмар! — почти искренне воскликнул я. — Столько продуктов пришлось выбросить!
— Не пришлось. Полученная бурда исчезла. Прямо из котла испарилась за считанные секунды. Его даже мыть не пришлось, настолько он блестел изнутри.
— А существо?
— Насытившись, тварь решила посетить наших пушкарей и стащила у них десяток ящиков со снарядами. Не спрашивайте, каким образом. Они просто исчезли прямо на глазах постовых, заявивших, что никто через них не проходил, но раздавался голос, заплетающимся языком напевавший: « Праздник к ним приходит! Праздник к ним приходит! И кабзда!». О чём и было сразу доложено дежурному офицеру.
— Где снаряды? — забывшись, в голос поинтересовался я у Чаха, понимая, что он не на выставку народного хозяйства их поволок.
К счастью, Комов принял мои слова в свой адрес.
— Быстро нашлись. Несколько мощных взрывов раздалось на границе Реальности харков. Судя по всему, среди них есть жертвы. Никак гоблины хотели разведку боем устроить и приоткрыли свой барьер на время, точечно повредив наш.
— То-то смотрю, ночью стрельба была.
— Да, младший сержант. Именно из-за этого. Харки решили, что мы атакуем, а мы решили, что очередная орда пошла на прорыв. Почти полчаса бездарно палили с двух сторон в темень, пока не разобрались.
— Я просто люблю фейерверки, — скромно пояснил Чах. — Уже чувствовал, что меня отпускает, и решил напоследок глаз порадовать.
— Нигде во плоти не засветился?
— Не та доза. Но если бы ещё пол-литра спиртику грохнул, то обязательно представил миру красоту Великого наумба. Ты ж меня знаешь.
— К сожалению, да. Но хоть тут молодец.
- Что на это скажете, Горюнов? — пристально посмотрев глаза в глаза, спросил Старший следователь.
— Только то, что всё время провёл на госпитальной койке, пока неизвестный герой срывал ночную вылазку гоблинов. Какие ко мне претензии?