Мой серп материализуется в руке и начинается форменное безобразие. Подготовочка у офицера так себе. Всё позабыл на сытых, спокойных харчах штаба. А вот меня гоняют лучшие из лучших. Которые наказывают не просто за ошибку, а за саму мысль допустить её.
Я не стал сразу наносить этому капитану рану. Вначале срезал погоны с кителя. Потом, чисто повеселить публику, лишил его штанов, превратив их в лохмотья и выставив напоказ командирские трусы с сердечками. Причём не первой свежести, судя по жёлтому пятну спереди и коричневому сзади.
Совсем войдя в раж, сбрил один ус. Правда, чуть нос с ним не улетел, но это издержки производства. Кожа на кончике восстановится быстро. Ну и лишь после этого сделал то, что и намеревался с самого начала: росчерком серпа написал на лбу офицеришки неприличное слово из трёх букв и слегка подрезал ляжку.
Толпа заревела, а потом моментально замолчала. Почему? Капитану сочувствуют, что ли?
Причина выяснилась скоро. Вытащившая меня с ринга Якутова зло произнесла.
— Данила! Ты, хрен собачий, чего раньше скрывал⁈
— Что влюблён в вас без памяти, госпожа лейтенант?
— Типун тебе на язык! Помой свой рот с мылом и больше таких слов не говори! Откуда эта скорость⁈
— Вроде как обычно…
— Обычно⁈ Да я половины ударов не видела! Раньше подобное за мной не водилось. За тобой, кстати, тоже.
— Стимул был хороший, — соврал я, догадываясь, кто виновник этого торжества. — Не каждый день отменяют недельные наказания.
— Галя, — внезапно встрял Антон Станов. — Ты сейчас бисер перед свиньями мечешь. Вернее, перед одним наглым хряком. Тут не нам разбор полётов устраивать, а более хитрожопым людям. Тащим его в СБ. Старший следователь Сомов уже, уверен, нас заждался.
Следак СБ действительно сидел в неприметном домике, стоящим на отшибе базы. Я сразу увидел, что на мониторе у него стоит на паузе недавняя дуэль. Хотя и дуэлью это было не назвать. Избиение младенца в звании. Настоящий мордобой, чую, сейчас начнётся.
Но начали не с меня. Выгнав из кабинета всю группу, увязавшуюся следом, следак начал вызывать нас поодиночке.
Начал с инструкторов. Потом дошла очередь и до курсантов. Каждый из них выходил в лёгкой прострации и, глядя на меня, глубокомысленно качал головой. Что им там такое наплели⁈ Ответа на этот вопрос я так ни от кого не получил. Даже Якутова была непривычно задумчива и молчалива.
Меня, как и предполагал, оставили напоследок. Уже далеко за полночь, и глаза слипаются после тяжелейшего дня. Один Комов до омерзения бодр и до тошноты приветлив.
— Ну что, Горюнов? — весело начал разговор он. — Поздравляю!
— С чем? — хмуро ответил я.
— Ещё не определился. Либо со сроком на каторге, либо с правительственной наградой.
— Не знал, что за раскрас капитанской физиономии награды раздают. Вы предупреждайте в следующий раз. Глядишь, и все геройские ленты с медалями на свою грудь соберу.
— Вы об этом? — скривился, словно съел лимон, следак. — Забудьте. Известный мудак с хорошей родословной. Его генерал Скважин поэтому и посылает с тупыми инспекциями, чтобы не маячил перед глазами и не бесил. Ментальная пушка харков. Это меня волнует больше всего. И ещё ваши внезапно открывшиеся способности.
Я дуэль на замедленной съёмке минус три просматривал, хотя на зрение не жалуюсь. И прохождение сквозь искривлённое пространство штабного выскочки тоже не вписывается ни в какие рамки. Даже менталист-«десятка» так не умеет.
Давайте сложим два и два. Пушку гоблинов и открывшиеся таланты. Где подвох? Сами скажете или выбивать правду будем? Выбивать оно, конечно, интереснее…
— Да сам всё расскажу, — не ломаясь, как шлюшка-девственница, ответил я.
Тут же в голове раздался панический вопль Чаха.
— Молчи! Ещё не время! Всех убей и уходи в леса!
— А на фига? — мысленно поинтересовался я, отметив нервное состояние этого… наумба, кажется. — Чистосердечное признание облегчает душу.
— Я в твоей памяти прочитал, что одновременно и срок удлиняет.
— И чё? — этот полувопрос-полуответ всегда беспроигрышный.