Можете опровергнуть? То тоже!
Но это сказал просто так. Отвлёкся. Себе врать трудно. Да и смысла нет. В этом отношении у меня в майорате был порядок. Самые опасные противники, моей власти, воины и духовенство были преданы мне, не задумываясь, они все отдали бы жизнь за меня. А поселенцы за право жить в моём майорате дрались. Но возникла новая проблема. Оно так всегда. Борешься за небольшие блага, добиваешься их и получаешь кучу проблем под названием "власть". Тогда забываешь о достигнутом счастье и получаешь рабский труд по постоянному решению возникающий проблем. Назад пути нет. Даже если захочешь. Уже не пускает чувство ответственности и ближайшие соратники, с надеждой смотрящие тебе в рот. Этого не избежал.
Майоратом нужно было управлять. Люди без власти и законов жить не могут. Нужно было создавать чиновничий аппарат. Опыта управленца у меня не было. Но здравый смысл был. Понимал, что поить их своим "волшебным эликсиром" бесполезно. Получив власть, человек оказывался окружённым лестью и соблазнами, начинал хватать блага и переставал быть человеком. Эта среда портит любого. Можно ли с этим бороться? Я не знал, да и вся история человечества показывала, что этого не знал никто. Поэтому и не напрягался. В Донкихоты не лез. Пусть простит меня этот герой за неправильное написание его имени. В одном из трактиров речного поселения околачивался один из младших сыновей барона из соседнего герцогства. Умом не блистал, но стать имел импозантную, преподнести себя умел. В трактире околачивался в силу своего пристрастия к илу. Вылечить его для меня проблемой не было. Угостил один раз илом с эликсиром и через десять дней имел трезвенника, но со сдвигами.
Он стал начальником моей канцелярии. Его дурость отпугивала многих просителей и пугала мелких чиновников. Они ведь действовали по стандартной схеме. Обед или ужин с обильным количеством ила. А он, только увидев кувшин с этим напитком, лез на стену. Подобрать ключ к нему не могли, ибо всегда начинали подбор ключа с заветного кувшина. по Это было привычным делом для установления контакта.
Мои старшие офицеры и все три пастыря вошли в баронский совет. Это было силой! Мой совет только смотрел мне в рот и косой взгляд в мою сторону расценивал как общую угрозу. Начальник канцелярии баронского совета боялся как огня. Подозреваю, что сказал что-то нелесное о бароне Гепарде и получил по полной программе. Но это уточнять не стал. Сами разберутся!
Сложнее было решить вопрос с управляющим майоратом. Человек нужен был умный, хозяйственный, грамотный и в меру ворующий. Такого обычно искали все правители, во все времена. Мне тоже долго с этими поисками не везло.
Но органами власти продолжал заниматься. К этому времени уже завёл свою полицию. Люди без присмотра жить не могут, им присущи слабости. Ангелом человек быть не может по определению. Мелкие кражи, пьянство, кулачные разборки, споры, всё это решали суды поселений. Туда не лез. Но за порядком и соблюдением законов следила моя полиция. Она именовалась стражей.
Обычно по майорату ездил сам. Сезон дождей и ветров навивал скуку. Основное время проводил в лаборатории, но сидеть целыми днями в помещении тоже не сахар. Накинув тёплый плащ, выходил или выезжал прогуляться. Так поступил и в этот день. Только решил проехаться в речное поселение. Кат с десятком воинов, моей охраны, увязались со мной. Раньше я его гонял, но быстро устал. Он был не исправим. Требовал не мешать ему, исполнять свой долг, охранять плоть вместилище души Агора. Возразить было нечего, вот и смирился. С этим эскортом хмурым холодным днём и ехал улицей безлюдного речного поселения. Люди предпочитали сидеть в тепле домов и трактиров. В то мгновение я проезжал мимо купеческих складов. Из ворот одного склада выбежал и упал под ноги моего коня крепкий мужчина. Кат и воины, как коршуны бросились на него, наставив копья и обнажив мечи. Едва сдержал ретивых!
Уже говорил, что земных поклонов и бросание в ноги не люблю. Слез с коня и подошёл к мужчине:
— Давай вставай! Чего штаны пачкать?
Он поднял голову и я рассмотрел его лицо. Аккуратная борода, собранные на затылке волосы и открытый взгляд серых глаз. По внешнему виду купец, только в простенькой одежде. Мгновение мы смотрели в глаза друг другу. Человек первый опустил взгляд и заговорил:
— Господин барон! Простите за обращение к Вам! Прошу Вашей защиты. Сил больше нет терпеть несправедливость.
Голос был приятный и хорошо поставленный. Мне понравился.
— Думаю стоя на коленях говорить не очень удобно? Может, пройдём хотя бы в помещение склада?
Ответа ждать не стал. Бросив повод своего коня одному из воинов, пошёл в открытые ворота склада. Мужчина встал и следовал за мной. Кат и воины составляли наш эскорт.
Вошёл в тёмное помещение и сел на ближайший мешок. Человек остался стоять. Наконец решившись, он заговорил:
— Господин барон! Я Луб, бывший купец. Получилось так, что три мои каравана были разграблены в других землях. За долги попал в заклад к купцу Гиту. Вёл его торговлю. Дела шли хорошо. Причитающуюся мне долю отдавал купцу, оставляя малую толику на прокорм семьи. За семь месяцев отдал долг. Но купец Гит заявил, что он решил увеличить процент по долговому обязательству в два раза, супротив оговоренного нами вначале. И продлевает мой закуп ещё на год. Это не честно!
Меня его рассказ не удивил. Честность торговым работникам была не присуща и в моём времени. Обвешивать и обсчитывать они любили. Да и в аптеках, куда сдавал наши "волшебные" биодобавки прекрасно знали, где и из чего их изготавливают. Но брали! Главное чтобы народ их покупал, и была маржа. Об остальном никто не думал. Это было основой торговли и с веками не менялось. Просто меня поразило выражение его лица и тон, которым он произнёс это определение порядочности купца Гита. Неужели встретил "белую" ворону торгового люда? Это удивило. В такое поверить мог с большим трудом. Вот и проявил осторожность. Приказал Кату обеспечить явку купца Гита и закупного Луба ко мне на пятый день этой недели к полудню. Тут же послал воина за начальником стражи и когда тот явился, приказал ему собрать мне все сведения о Гите и Лубе.
К вечеру четвёртого дня недели уже читал свитки со всеми подробностями об обоих. Купец Гит был обычным серийным купцом. Лгун, обманщик. А вот о Лубе даже купцы говорили хорошо. Честен, человек слова. Понятно, почему попал в заклад и честно тянул лямку. Жизнь не менялась! Альбиносы не живут долго, если их не находят те, кому они нужны.
В полдень пятого дня оба предстали передо мной и комиссией. Три пастыря из поселений и старший монах-хранитель святого с маской на лице под капюшоном рясы сидели по правую руку от меня. Полные почтения пастыри сидели за спиной монаха-хранителя. Такое судилище придумал сам. Может быть, скажу и неприятные вещи, но народ нужно держать в страхе перед тем, от кого скрыть истину невозможно. По моему понятию это для блага того же народа. Если бы такое было в моём времени? Думаю и простым людям жилось бы легче. Но это лично моё мнение.
Первым говорил купец Гит:
— Господин Барон и святые отцы! Этот презренный человек врёт! Я ему давал в долг товар. Он его потерял! Это его вина. Да он мне отработал назначенную за товар сумму и проценты, но если бы я получил от него деньги сразу, то мог уже раз пять обернуть их. Вот и получается, что кроме долга с процентами на нём ещё есть и дополнительный долг за упущенную мной по его вине выгоду. Я оценил её так, как считаю справедливо для себя!
С гордым видом он смотрел на меня. Я поощрительно кивнул ему. И взмахом руки разрешил говорить Лубу. Тот встал, поклонился всем, взял в правую руку покрытую воском дощечку, на которой что-то писал всё время. Поднёс её к лицу и начал говорить:
— Господин барон! Святые отцы! Я здесь составил расчёт моего долга. Первоначально согласно сумме данного мне в долг товара, купец Гит получал прибыль в 25 медных чешуек на затраченную серебряную чешуйку. Отработав ему долг, я принёс ему прибыль в 43 медные чешуйки на одну серебряную, а он теперь требует одну серебряную и 25 медных чешуек на одну затраченную серебряную. Да такую прибыль невозможно получить даже за десять оборотов затраченной суммы. Спросите у любого купца!