В уме произвёл подсчёты:
"Одна серебряная чешуйка это 50 медных чешуек. Сейчас купец Гит требует 50 медных чешуек 75. 150 % прибыли! Вот оно моё родное время!"
Наверно постоянное общение с мнимым святым сказалось на отморозке-разбойнике. Считать он умел. Выхватив меч, он с криком:
— Лгать в присутствии младшего бога?
Бросился на купца Гита. Четверо воинов моего караула едва успели перехватить его. Они с трудом удерживали буянившего монаха, лоб он был здоровый! Остальным охранникам тоже скучать не пришлось. Они растаскивали пастырей. Те, услышав слова монаха-хранителя святого, осатанели. Брызгая слюной, они кучей рвались к впавшему в оцепенение купцу Гиту, громогласно понося его:
— Вероотступник! Греховодник! Оскорбитель святых устоев!
— Прекратить!
Громко закричал я. Эхо разносилось под сводами зала, множилось и налагалось на общий шум. Все замолчали. Тогда встал и громко произнёс:
— За ложь и кощунство! Купец Гит приговаривается к изгнанию из земель майората. Его имущество конфискуется и передаётся церкви. Вывести и передать его страже для исполнения моего приговора. Луб! Вы освобождаетесь от заклада, в связи с выполнением своих долговых обязательств. Все свободны! Луб останьтесь!
Купца Гита вытащили прочь. Остальные быстро покинули зал. Смотрел им вслед и понимал, что муки охраны ещё не кончились. Старший монах и пастыри держались кучно и были настроены решительно. Мы с Лубом остались вдвоём. Указал ему на скамейку и предложил присесть. Приколы своего времени помнил! "Садиться" никого не приглашал. Луб уважительно склонил голову:
— Благодарю Вас за справедливый суд, господин барон!
После этого он присел. Я кивнул ему головой. Сначала хотел высокопарно высказаться насчёт баронского правосудия, но передумал. Юродствовать не хотелось. Вот и спросил:
— Ну и чем теперь будете заниматься? Работодателя ведь лишились?
Последнее высказывание он вряд ли понял, но переспрашивать не стал, а ответил:
— Наймусь приказчиком к нормальному купцу. Семью кормить надо. У меня семеро детей, жена, мать старуха. А там посмотрим. Может, найдётся честный купец и возьмёт в малую долю. Буду жить, выбиваться из нужды. Авось повезёт!
Мы помолчали. До этого момента я всё ещё думал, насчёт управителя. Место всё ещё было свободно, но в этот момент что-то подтолкнуло меня, я решился:
— Могу предложить вам службу. Не купца, а своего чиновника. Например, управляющего моего майората. Как смотрите?
Реакция Луба меня удивила. Такое хлебное место! А он спокойно раздумывал. Да любой титулованный за такое место ноги целовать будет! А этот? Но решил не торопить его с ответом. Интересно стало, что скажет. Молчание затягивалось. Но вот Луб решившись, посмотрел мне в глаза:
— Я очень признателен Вам за ваше предложение. Для меня безродного, простого купца, только освобождённого от заклада это большая и неожиданная честь. Наверно и Вам, и мне нужно подумать и всё взвесить. Разрешите удалиться?
Я разрешил, но только до завтрашнего дня. Так у меня появился управляющий майоратом. Об этом выборе не жалел никогда. А уж остальные чиновники расплодились сами, как тараканы в моём мире. Но это наверно неизбежно. Вот так решилась ещё одна проблема. И снова пришли новые проблемы. Интересно, это так у всех? Или только у меня одного, получается так, решил одну проблему и получил в несколько раз больше новых? У кого бы спросить?
Но о неприятном сейчас говорить не хочется. Сегодня у Ора был пир. Дика родила второго сына. Первому крепкому мальчугану уже исполнилось два года. После нашей первой встречи в малом поселении разбойников прошло время, мои отношения с ней изменились. Весёлая девушка быстро приспособилась ко мне. Ореол тайного обожания бывших наёмников и мужа её уже не шокировал. Конечно, женское любопытство толкало её узнать эту тайну, но даже безумно обожавший её Ор, едва заходил обо мне разговор становился каменным и чужим. Она и смирилась. Зато поговорить со мной любила. Хорошо образованная, по меркам своего времени, она чувствовала, что в разговорах со мной многого не понимает и не знает. Наверно, женщины более чувствительны, чем мужчины. Она и признавала моё более глубокое и обширное образование. Ведь в теле барона жило сознание 50-ти летнего мужчины кандидата наук с двумя дипломами. Заметьте! Не купленными дипломами, а заработанными в то время, когда их ещё не продавали, а поступить в институт и учиться, нужно было не за деньги, а за деньги и по блату, но не открыто, а тайно. Ёлки-палки, так многое ли поменялось? Так оставили эту тему, а то опять начну рассуждать. В общем, местным понятиям, я был мудрейший и образованнейший человек в этом мире. О том, что это очередное моё заблуждение, слава Богу, узнал позже, успев насладиться своей избранностью и гениальностью. Что осталось неизменным и точным? Это то, что я, после своей жены, красивой, умной, но расчётливой и жестокой впервые встретил нормальную красивую любящую Ора и сына женщину. Вот поэтому часто бывал в их доме, подолгу возился с их сыном.
Рождения ребёнка это большая радость. Особенно если это происходит в любящей семье.
На пиру народ гулял душевно. Вино лилось в меру. Мои воины с хмельным зельем были осторожны, но радоваться умели. Мой взгляд часто останавливался на Дике, я замечал, что её счастливое лицо периодически становилось печальным. Наши отношения позволяли спросить её напрямую:
— Почему счастливая мать, счастливого семейства грустит в такой день? Не порядок! Розы это цветы радости и печали. Но они всегда прекрасные цветы. Ну и?
Она серьёзно посмотрела на меня и печально сказала:
— Увы, барон! От Вас не спрятаться. Уже четыре года не видела мать, сестёр, брата и отца. Скучаю. Это не правильно?
Её тоска передалась мне и я продекламировал:
Тоска и счастье ходят рядом
Хотя и разные они…
Дика хлюпнула носом и прижалась к моему плечу:
— Отец хороший человек! Он очень любит мать, своих детей, но условности и правила сословия давят его. Во имя рода он следует им. Ор простой наёмник. Для меня самый лучший и любимый, но нам неровня. Моя связь с ним это позор для всей семьи. Отец плакал, отказываясь от меня. Но иначе поступить он не мог. Приходилось думать об остальных. Мы живём не венчанные, хотя я понимаю, что Вашего слова достаточно, чтобы наш пастор, молча, обвенчал нас с Ором. Ведь он окрестил обоих сыновей, сославшись на волю бога. И выглядел при этом не напуганным и сломленным, а счастливым. Все боятся и трепещут перед Вами. Я знаю, что Вы это какая-то тайна, о которой мне знать не положено. Вот мне и хочется встать перед Вами на колени и просить вернуть мне уважение и благословление моего отца, моей семьи. Знаю! Вы это и многое другое можете. Но вот решиться просить Вас об этом не могу! Проклятая гордость рода! Вот поплакалась на Вашем, далеко не богатырском плече и стало легче. Идёмте к гостям! Ведь у нас сегодня радость?
Утерев слёзы, она пошла к гостям, а я, задумавшись, остался стоять. Счастливым людям для полного счастья не хватало мелочи. Разве можно им отказать? Я не мог!
Вернулся к гостям. Пир уже заканчивался. Позже понял, что виноват в этом был сам. Сидел с задумчивым видом. Это сказывалась моя привычка, приобретённая за годы преподавательской работы на кафедре университета. Получал вопрос и сразу начинал обдумывать ответ. В этот раз печали Даны, подтолкнули меня не только к поиску решения её вопроса её проблем, они заставили объединить всё в одно. Давно искал ответ ещё на один вопрос, он мучил меня последнее время. Вопрос был сложный.
Почему именно я оказался перенесен в этот мир? Надолго ли?
Об остальном, кто это сделал? Как и зачем? Уже не думал. Понимал, что ответа не найду. Да это уже и не имело значения. Факт свершившегося действия, был неоспорим.
Мучило другое. В том моём мире я не оставил никого и ничего. Квартира в пятиэтажке слова доброго не стоила. А если меня вновь перенесут отсюда? Здесь оставался мой майорат и тысячи людей зависимых от меня. Исчезну или погибну? Что будет с ними? Желающих на майорат найдётся много. Наваляться толпой и раздавят. Конечно, без боя им никто не сдастся, погибнут все. По большому счёту это мелкая трагедия, но не для этих людей и меня. Прикипел к ним! Вот и думал всё время об этом. Как поступить, чтобы обезопасить их?