Качели понеслись вниз, и девочка не оттолкнулась, а резко притормозила ногой и соскочила на землю. Пустые качели подскочили и задергались на веревках.
— Сию же минуту слезайте. Как вы смели проникнуть на наши земли! — сердито воскликнула девочка, погрозив Козимо пальцем.
— Я к вам не проникал и не слезу, — отпарировал Козимо с неменьшим жаром. — На вашу землю я не ступал и не ступлю, если б даже мне пообещали все золото мира!
Тут девочка спокойно взяла веер, лежавший на плетеном кресле, и, прохаживаясь взад и вперед, стала им обмахиваться, хотя в саду было совсем не жарко.
— Сейчас я позову слуг и велю им схватить вас и хорошенько высечь, — невозмутимо сказала она. — Тогда у. вас навсегда пропадет охота забираться на чужие земли.
Она то и дело меняла тон, и брат каждый раз совершенно терялся.
— Здесь, наверху, нет земли, и тут вам ничего не принадлежит! — объявил Козимо.
Его так и подмывало добавить: «И потом, я герцог д’Омброза, хозяин всех окрестных земель», но он сдержался, потому что ему было не по душе повторять всегдашние речи отца, особенно теперь, когда он поссорился с ним и убежал из-за стола. А главное, притязания на герцогский титул всегда казались ему нелепостью. Не хватает только и ему, Козимо, хвастливо объявить себя герцогом! Но отступать было поздно, и он твердо продолжал:
— Здесь вам ничего не принадлежит. Ваша только земля. Вот если бы я ступил на нее, это было бы вторжением в ваши владения. А наверху я могу лазить где мне вздумается.
— Значит, наверху все твое…
— Конечно! Это мои владения. — Он неопределенно показал рукой на ветви, на пронизанную солнцем листву, на небо. — Все ветки принадлежат мне. Пусть твои слуги попробуют меня изловить!
Он ожидал, что девочка снова начнет смеяться над его бахвальством. Но неожиданно его слова заинтересовали ее.
— Ах так! А докуда простираются твои владения?
— За оградой до самой оливковой рощи на холме, а в лесу до самой епископской земли. Всюду, куда можно добраться по деревьям.
— До самой Фракции?
— Еще дальше. До Польши и Саксонии, — ответил Козимо, который из всей географии знал лишь те страны, которые упоминала мать, рассказывая о войне за австрийское наследство. — Но я не такой вредный, как ты. Приглашаю тебя в мои владения.
Теперь оба перешли на «ты», но первой так обратилась к нему она.
— А качели чьи? — спросила девочка и уселась на них, держа в руке раскрытый веер.
— Качели твои, — решил Козимо. — Но раз они привязаны к этой ветке, значит, они в моей власти. Когда ты касаешься ногой земли, ты в своих владениях, а когда поднимаешься вверх — в моих.
Девочка оттолкнулась и, крепко сжимая руками веревки, взмыла ввысь.
Козимо спрыгнул с магнолии на толстый сук, к которому были привязаны качели, и стал их раскачивать, схватившись за веревки. Качели взлетали все выше и выше.
— Страшно?
— Нет. Как тебя зовут?
— Меня Козимо. А тебя?
— Виоланта, но все зовут меня просто Виола.
— А меня Мино. Потому что Козимо — стариковское имя.
— Мне это имя не нравится.
— Какое? Козимо?
— Нет, Мино.
— А… Тогда зови меня Козимо.
— И не подумаю! Послушай, давай с тобой раз и навсегда условимся.
— О чем? — буркнул Козимо, совсем растерявшись.
— Вот о чем. Я могу подниматься в твои владения и быть твоей гостьей. И я неприкосновенна. Прихожу и ухожу, когда захочу. Согласен? Ты же неприкосновенен только в своих владениях, на деревьях. Но стоит тебе коснуться земли в нашем саду, ты сразу станешь моим рабом и тебя закуют в цепи.
— Я никогда не спущусь на землю, ни в твоем саду, нив моем. Для меня оба сада — вражеская страна. Лучше ты поднимайся ко мне на деревья. Можешь взять и своих друзей, которые воруют фрукты, а я возьму моего брата Бьяджо, хоть он немного трусоват. Мы создадим войско и проучим всех, кто живет на земле.
— Нет-нет, ничего подобного. Дай мне объяснить, что и как. Ты хозяин всех деревьев, не так ли? Но если ты хоть раз коснешься земли, ты потеряешь все свое царство и станешь последним из рабов. Понял? Если даже ветка обломится и ты свалишься, все пропало!
— Я в жизни не падал с деревьев!
— Пускай. Но если ты упадешь, то превратишься в пепел, и ветер развеет его по свету.
— Это все твои выдумки. Я не стану слезать на землю ни за что.
— До чего ж ты скучный!