Друзей, однако, оказалось у барона Н. А. Корфа несравненно больше, чем он думал. В печати дружно раздался крик негодования по поводу самодурно-самоуправного поступка землевладельцев Александровского уезда, проявивших самую низкую и черную неблагодарность к общественным заслугам барона Корфа, успевшим уже получить общерусскую известность и заслужившим признательность со стороны целого ряда ученых корпораций, наиболее компетентных в вопросах образования. Со всех концов России он был завален самыми горячими сочувствиями по поводу постигшей его неприятности и обиды. Тут были письма педагогов, частных лиц и общественных учреждений. Все в один голос признали, что та часть александровского дворянства, которая забаллотировала барона Корфа, положила «черные шары» самой же себе – в глазах всей мыслящей России навсегда осудила и опозорила себя, доказав лишь умственное и нравственное убожество свое, непонимание и недостоинство, неспособность стоять на высоте общественного служения. Вот, например, что писал барону Корфу известный педагог Евтушевский:
«Известие, прочтенное мною из газет, о сюрпризе, устроенном александровскому училищному совету, сначала меня сильно поразило; но потом, вспомнив, что мы живем еще пока в диких дебрях, где встречается больше зверей, нежели людей, я успокоился, так как различные курьезы на Руси довольно часты. Со своей же стороны я имею только к вам, многоуважаемый Николай Александрович, большую просьбу: несмотря на пошлости, вас окружающие, и несправедливости, которыми вам платят за великое, честное и доброе ваше дело, не бросайте этого дела. Поверьте, что есть гораздо больше таких людей, которые благодарят вас душевно теперь и всегда будут чтить вашу память как человека, действительно сделавшего доброе дело» (14 июня 1872 г.).
Мотив этого письма из Петербурга замечательно совпадает с мотивом адреса Бахмутского уездного училищного совета барону Корфу по поводу его забаллотировки. Правильно охарактеризовав значение его деятельности как для целого уезда, так и для всей России, бахмутский училищный совет говорит далее в своем адресе:
«Факт, так неожиданно совершившийся 20-го мая 1872 года, ясно говорит сам за себя, и особенно он понятен для нас, служащих и трудящихся на одном с вами многотрудном поприще начального народного образования… Совершившееся у вас событие не могло не произвести на вашу благородную душу впечатление самое тяжкое не в смысле личной обиды и оскорбления, а ввиду тех важных и великих по своим последствиям потерь, которые в подобных случаях и при подобных обстоятельствах терпит наш простой народ».
Выразив затем уверенность, что барон Корф «снисходительно отнесется к делу, которое совершилось и может повториться под влиянием непреодолимых еще обстоятельств самого грустного свойства», бахмутский училищный совет продолжает:
«Оставшиеся при вас и с вами неотъемлемо Богом данные вам гениальные способности и практический верный взгляд на дело начального образования, ваше в нем особое уменье, этот внутренний, счастливый, стройный порядок душевных ваших сил в состоянии явить нашему краю и всему отечеству, что для истинного гражданина, истинного сына отечества не сильны преграды, воздвигаемые иногда по недоразумению, а иногда и по другим причинам».
Но у барона Корфа нашлись друзья не только за пределами, но и в пределах уезда. Забаллотированный дворянами, он был выбран в земские гласные из пяти избирательных уездных крестьянских съездов в трех съездах, и притом подавляющим большинством голосов. Факт тем более отрадный и назидательный, что он произошел не только без малейшей агитации со стороны барона Корфа, но даже и при отсутствии его в Александровском уезде, так как немедленно после забаллотирования на съезде землевладельцев он уехал по делам в Екатеринослав.
Указанное единодушие крестьян при избрании барона Корфа в гласные вызвало задушевный отклик со стороны попечителя Кавказского учебного округа Неверова, который все еще находился с ним в деятельных связях, продолжая командировать в Александровский уезд новых и новых деятелей по народному образованию, так как от таких командировок была явная польза для успехов народного образования на Кавказе. В письме от 3 июля 1872 года Неверов, выражая барону Н. А. Корфу «глубочайшую благодарность» за ту «предупредительность», с которой он знакомил кавказцев с устройством своих школ и их ходом, а также и за «чисто русское радушие», говорит далее:
«При этом случае позволяю себе высказать то душевное наслаждение, с которым я прочел в газетах известие, что если вас не пожелали или не умели оценить помещики, то единодушный выбор вас крестьянами в свои представители ясно показал, что благотворная ваша деятельность на пользу народного просвещения вполне оценена народом русским. А это – не сомневаюсь в том – в глазах ваших и всех понимающих и сочувствующих вам, конечно, выше и дороже всего. Да даст вам Бог силы и здоровья трудиться на этом поприще, на котором вы стяжали вполне заслуженное вами сочувствие и уважение».
Единодушие, с которым крестьяне избирали барона Корфа (конечно, не без противодействия со стороны тайных его недоброжелателей),– факт единственный в летописях нашего общественного управления, и притом в высшей степени поучительный. Крестьяне, очевидно, понимали, за что именно выбирают они барона Корфа, для чего, собственно, необходим он им как гласный земства. Значит, у крестьян было уже сознательное отношение к народному образованию, была органическая связь с народными школами, насажденными неусыпными трудами и заботами барона Н. А. Корфа.
Глава VIII. Пребывание за границей
Переезд барона Корфа за границу и действительные причины переезда. – Служение делу русского народного образования из-за границы. – Ошибка биографов барона Корфа в оценке его деятельности во время пребывания за границей. – «Руководство к наглядному обучению» и «История Востока, Греции и Рима – для обучения и самообразования». – Женевская семейная школа барона Корфа и личные его дела. – Избрание в почетные члены Женевскою академией наук.