Жаль только, что maman говорила не совсем правду, и Лидии в подобных случаях слушают очень охотно. Лидия разбирала ноты.
-- О! таланту нужно собственное сознание в превосходстве,-- сказал Готовицкий, бросая взор страстного удивления на артистку.
-- Вы даете уроки баронессе Рейхман? -- спросила княгиня, которой казались скучными комплименты Готовицкого.-- Не правда ли, у нее премиленький soprano?
-- Ma oui, madame, très jolie sa voix {О да, мадам, ее голос очень мил (фр.).},-- отвечал итальянец.
-- Баронесса сделала очень много успехов эту зиму,-- заметил Готовицкий.-- Она часто, всякий день, я слышал, поет с господином Левиным; он очень хороший музыкант.
-- Ее совсем не видно в свете,-- заметила Езерская.-- Скажите, отчего это?
-- Я вам это объясню. Баронесса милая, прелестная женщина живого пламенного характера; она ничего не может любить вполовину. Вы помните, как неутомимо посещала она балы? Не было раута, вечера, обеда, где бы не была баронесса; говорили, что она кокетка; я этому не верю. Но впрочем, если это и было, то, право, кокетство не портит прекрасной женщины или, по крайней мере, извинительно ей. Она старалась нравиться мужчинам, бесила женщин, подавала надежды, которые, верно, не исполняла: что же за беда? Зато была мила, насмешлива, прелесть! Теперь она разлюбила общество; зато музыка сделалась ее страстью. По целым дням она сидит за фортепьяно с г-м Левиным. Тут ничего нет дурного. Он каждый день в доме, поет как соловей, так что барон, который не любит пения, часто уезжает из дому. Вы знаете, что она чудесная, истинно добрая мать, но музыка выше всего теперь; и Коко, чтоб не мешал, по целым дням запирают в детскую.
Княгиня улыбнулась, закусывая губы.
-- Но г-н Готовицкий, что же можно из этого заключить? Забывать сына, выгонять мужа, оставить свет, и все для того, чтобы петь с господином...
-- Левиным, хотите вы сказать? Но это ничего не значит. Левин у них в доме как свой. Он курит трубку в комнате баронессы, катается с нею, не один, конечно, с ними бывает Коко. Баронесса любит его как родного. Я слышал вчера сам, как при выходе из театра она сказала ему: ты. Но это ничего не значит. Знаете, это просто милое свободное обращение женщины без предрассудков...
-- О слишком без предрассудков! -- сказала княгиня.-- Нет, мне, право, жаль баронессы; я люблю ее; мы были дружны с... детства почти. Она предобрая женщина. Этот Левин погубил ее.
-- Отчего же? в их дружбе нет ничего виновного.
-- Совершенно ничего; я очень уверена! но свет так зол, а она слишком неосторожна: она делает вещи непростительные. Жаль ее!
-- Но что же муж? -- спросила Езерская.
-- Ну что муж, ma cherè! вдвое старее ее! Любовь в очках не далеко видит.
-- Если б это было говорено о ком-нибудь другом,-- сказал Готовицкий,-- я бы заметил вам, mes dames, что у нас вопреки древним в повязке ходил Гимен, а не Амур, которого мы сделали и дальновидным и математиком. Но здесь это некстати. Баронесса, несмотря на разницу в летах, умела выиграть полную доверенность генерала, и очень справедливо, по чести!
-- Но свет судит иначе, г-н Готовицкий. Говорят, что баронесса, пользуясь выгодами, которые дает ей молодость и красота, хотя я не нахожу ее прекрасною, но так говорят, итак, что, пользуясь своими преимуществами, она обманывает барона, легковерного, как все мужья-влюбленные; что она жертвует добрым именем, мнением света... О, я не хочу повторять всего, что говорит молва...
-- Говорит уже? -- прервала Езерская.
-- Или заговорит, это все равно; но мне истинно жаль ее. Она прекрасная женщина!
-- Вы знаете, что мы скоро идем? -- сказал Готовицкий.
-- Куда?
-- В лагерь. Назначены маневры.
-- А генеральша?
-- Переезжает на дачу.
-- Странно! -- Две дамы обменялись взглядом.
-- Но осенью мы похитим у вас баронессу. Она переедет к нам в ..., где стоит наш полк.
-- И наши зимние балы лишатся своей прекрасной звезды?-- сказала княгиня.
-- И Левина,-- подумала Лидия.
Этот разговор был на французском языке. Г-н Бриозо, как музыкант и итальянец, без труда понял то, что дополняемо было мимикою и тоном голоса. Получив билет, он поспешил разнести по ученикам своим приобретенные им сведения. Дорогою он перевел на обыкновенный язык все, что было бы темно в простом рассказе разговора. Перевод начинается так:
-- Как! вы не знаете? Да это весь город говорит! Бедный барон! и проч.
Чувствительная княгиня, простясь с Езерской, заехала к кузине, чтоб пожалеть с нею о баронессе, прибавляя: "Бедный Левин! Этот Готовицкий из мщения за то, что Лидия предпочитает ему поручика, готов всклепать на него бог знает что! Бедная баронесса!"