— Да останется этот день в веках праздником дружбы и единения!
Глава 14
Шумный пир продолжался и продолжался, звучали здравицы и гремели песни, мордахи и хрокаги пили и веселились, братались, иногда даже лезли к страже с объятиями. Взор Лошадкина все чаще обращался в сторону его жен, уже жен, так как их связали узами "перед ликом Солнца", местное светило почитали все три народа. Михаил даже не слишком удивился, узнав, что Арханна - дочь Форска, вождя хрокагов, а Пранта приходится родственницей Пардору, вождю мордахов. Насчет родства Увиалы - русалки выяснить не удалось, но раз Олилея клялась от ее имени, то, наверное, тоже имелись какие-то родственные узы.
Лошадкин поднялся, вскинул кубок и провозгласил здравицу всем и выпил за дружбу народов, после чего покинул пиршество и поднялся к себе во дворец. В голове шумело, ноги не слишком держали, а живот так и норовил вздуться колоколом. Не привык к бурным празднествам, не привык нажираться в запас при любом удобном случае, так как не голодал.
— Выяснить, - икнул Лошадкин в полете, - что там у местных с едой.
— Не слишком хорошо, - ответил Алекс.
Да и мне что-то не слишком хорошо, подумал Лошадкин, наверное, не надо было лететь. Но и подниматься своими ногами ему не хотелось, не покидало ощущение, что он упадет и опозорит всех "посланцев богов". Возможно, не стоило пить местный самогон, горделиво именуемый "старой, выдержанной выпивкой", или хотя бы принять рекомендованные таблетки заранее.
Лошадкин приземлился во внутреннем дворе и прошел в свои покои, присел, ощущая, как кружится голова. Моментально, словно из ниоткуда, появились какие-то неведомые ему служанки, из числа мордахов и хрокагов, начали хлопотать вокруг и стаскивать с него одежду. Манопа подсказала, что они прибыли вместе с его женами и теперь будут жить здесь и служить им.
— Не желаете ли принять освежающую ванну, о владыка?
Уже владыка, мысленно хохотнул Михаил. Чего скрывать, ему нравилось происходящее, что вокруг бегают, суетятся и ухаживают, ждут его малейших указаний. Превращался ли он в самодура-феодала? Лошадкин решил подумать об этом завтра, когда отойдет от пира, и изрек.
— Желаю!
Покои его располагались на верхнем этаже дворца, с выходом на крышу, для возможности свободно прилетать и улетать. Ванны и прочие водяные дела располагались на первом этаже, и мысли Лошадкина теперь переключились обратно к проекту плотины и созданию гидроэлектростанции, а также центрального водопровода.
Перекрыть Ирцею и заставить ее разлиться, заодно подвести воду ближе к Дружбе, и поставить мощные насосы, нагнетающие воду повсюду. Освещение в ночи и преграда для тех, кто захотел бы подняться по реке. Никаких шлюзов, войти в Ирцею можно будет только через Дружбу и с ведома и разрешения ее обитателей!
Также Лошадкин все же принял лекарства, так как догадался заранее встроить в стену дворца сейф с запасами на всякий случай, и спустился по лестницам уже ногами, размышляя о плотине и воде. Снаружи доносился шум, он усиливался, и во дворце появлялось все больше живых, словно само празднество решило переместиться сюда вслед за ним.
Освежающая ванна оказалась на самом деле достаточно большим бассейном, из числа тех, что выстроил Лошадкин в процессе создания дворца. Насосы уже работали, вода лилась и подогревалась, а в бассейне плавала русалка, указавшая жестом служанкам, чтобы те удалились.
— Увиала, я полагаю? - спросил он, задействуя переводчик
— Да, муж мой, - ответила та, подплывая ближе.
Манопа подсветила состояние чешуи, хвоста, указала на окраску широко раскрытых, словно выпученных, воистину "рыбьих" глаз и сообщила, что его "жена" только-только достигла совершеннолетия. По меркам ламассов, конечно.
От воды приятно и освежающе пахло травами, Увиала сделала круг и выглянула из воды. Лошадкин скинул одежды и погрузился в воду, думая о том, что начни служанки его мыть и тереть, могло бы выйти как-то неловко. Не в сексуальном смысле, конечно, неловко именно для него, не местных. Наверняка у служанок бы тоже не возникло таких мыслей, а если бы и возникли, то они держали бы их при себе, пока он сам не решил бы одарить их своим вниманием.
В таком случае они отдались бы ему, и это возможно даже не считалось бы за измену. Хотя, если не считать слуг за людей, то, чем тогда выходила связь с ними? Удовлетворением половых нужд армии с овцами, как в римской армии? Что за ерунда лезет в голову, подумал еще Лошадкин, наблюдая за приближением Увиалы.