Вдоволь налюбовавшись на фреску, я занялся осмотром остальной части пещерного зала. Кое-как, с кряхтением и частыми перерывами, я обошел всю пещеру, обнаружил несколько галерей, уходящих довольно далеко, но до конца пока не пошел. В одной нашел засохшую змею. Довольно большая, свернулась, как канат на палубе. Определить породу не смог, что-то совсем экзотическое и незнакомое. Кстати, в той стене пещеры, что рядом с пылевым курганом, на который я и приземлился, нашел еще одну змею. Половина ее вросла в сталактит, половина - снаружи. Видно, когда-то капала вода, вот она и загипсовалась. Микроклимат пещеры превратил ее в мумию, кожа при этом прекрасно сохранилась, черная, с какими-то молнееподобными росчерками, то ли белого, то ли серого цвета. Ни о чем подобном я тоже никогда не слыхал.
Уставший я вернулся поближе к пылевой куче, надеясь заметить отблески фонарей, если мои товарищи выбрали правильный путь. Для этой цели, я даже отключил свой фонарь, оставшись в полной темноте. Усталость и отсутствие света быстро погрузили меня в беспокойный сон, вывела меня из которого надрывающаяся криками рация. Оказывается, что проспал я не так уж и много, но сеанс связи пропустил, чем не на шутку встревожил всех остальных. Кое-как оправдавшись, я заверил товарищей, что никуда уходить не собираюсь, а просто немного задремал. На что получил очередной втык от Изотова и полную свою характеристику, заключающуюся в том, что только полный идиот будет спать в холоде, да еще и с травмами, неизвестной тяжести. На что я резонно заметил, что в пещере, где я оказался, довольно тепло, по крайней мере, точно выше плюс десяти, чем немало удивил профессионалов. После чего получил от них краткий отчет, что ими уже обследованы три ответвления, одно закончилось подземным озером, а два оказались короткими и тупиковыми, если не считать наличия в них очередных колодцев, куда они не стали спускаться, оставив на потом. В общем наиболее крупные «склизы» уже исследованы и проверены, теперь они принимаются за те, что поменьше, но в которые, пусть и с трудом, мог бы протиснуться человек моей комплекции. А я поведал о своей находке, что вызвало ажиотаж и еще одно, очередное, требование никуда не соваться и ждать спасателей на месте.
Время ожидания я отмерял по сеансам радиосвязи. Примерно через сутки батарея рации приказала долго жить и села. За это время я успел отдохнуть, подъесть свои невеликие запасы, что обнаружились в комбинезоне и допить последние капли воды из фляги. Передо мной замаячил призрак голода и жажды. Суток трое я еще выдержу, а потом все, амба. Да и из последнего разговора я понял, что мое спасение очень сильно затягивается. Мужики напоролись на какое-то невообразимое переплетение туннелей и исследовать их все, в какие-то приемлемые временные рамки не представляется возможным. Андрюха уже умотал за помощью, но, когда ее ждать и в каком количестве, никто сказать не может. Так что, на мое заявление, что я пойду самостоятельно искать выход, отреагировали, хоть и бурно, но с пониманием. Сидеть и загибаться от голода и жажды я не собираюсь. Правда пообещал оставлять метки на перекрестках, чтобы, если повезет, меня могли быстро найти.
Откладывать свой поход «на потом», я не стал, поэтому уже через час ковылял по одному из отнорков. И скажу честно, с каждым шагом надежда моя крепла, а настроение повышалось. Да и было от чего. Во-первых, на стенах начали появляться влажные пятна, что свидетельствует о том, что где-то рядом есть вода. По крайней мере теперь смерть от жажды мне не грозит. Пить захочешь, так и камни лизать начнешь. А, во-вторых, с каждым шагом становится светлее. И пусть свет этот, какой-то красноватый, как будто пропущенный через светофильтр, но он есть.
Не смотря на уже накопившуюся усталость, я продолжал идти на свет и почему-то мне становилось все легче, под ногами перестали попадаться мелкие камни, пол стал заметно ровнее и обзавелся небольшим наклоном, свод прохода тоже заметно поднялся и не знаю, кажется мне или нет, но стены явно носят следы выравнивания, как будто по ним кто-то прошелся огромной «шарошкой», даже начали попадаться небольшие ниши, примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров и в глубину сантиметров двадцать. Когда-то давно я читал, что древнеегипетские храмы освещались с помощью зеркал, так вот, эти ниши были бы идеальны для этого, расположены не низко и не высоко и почти через равные промежутки. Когда я это осознал, то в искусственности этого прохода уже не сомневался, поэтому после очередного поворота, оказавшись на узкой лестнице, уже ничему не удивлялся и принял это, как само-собой разумеющееся.
Спустившись на десяток ступеней, я оказался перед искусно обработанным арочным проходом, метров пяти длинной, в конце которого просматривалось помещение, залитое багровым светом. Я еще уговаривал сам себя, что это просто так причудливо преломляется солнечный свет, проходя через что-то мне неизвестное, но в душе понимал, что свет этот абсолютно искусственный и к солнечному не имеет никакого отношения. Глядя на этот пятиметровый проход, у меня возникло двоякое чувство, что-то толкало меня вперед, и в то же самое время, что-то вопило: «остановись, вернись назад, тут тебе нечего делать!». Как несложно догадаться, назад я не пошел, а сделал шаг вперед. Мне показалось, что даже воздух уплотнился, не желая меня пропускать, но я, сам не знаю почему, наверное, из врожденного упрямства и глупости, продолжал ломиться через эту преграду, пока не вывалился с той стороны прохода.
Когда перестали мелькать звездочки в глазах и я, утерев пот, огляделся, то буквально обомлел. Я оказался на небольшой площадке, по обе стороны которой расположились лестницы, настолько широкие, что парочка КАМАЗов вполне свободно на них разъехались бы, ведущие куда-то вниз, где все было заполнено багрово-красным сиянием. Сквозь сияние просматривались огромные стрельчатые ворота, которыми заканчивались лестницы. Где-то высоко-высоко над моей головой простирался куполообразный свод, а, внизу, возвышался… Храм, никак иначе это сооружение я назвать не могу. Не могу сказать откуда, но я почему-то знаю, что нельзя просто так взять и спуститься, надо выбрать лестницу, именно ту, которая мне нужна, хотя и ведут они обе, казалось бы, в одно и то же место. Выбор лестницы, это выбор своей Судьбы.
Размышлял я не долго, уверенно повернув на лево, я начал спуск. Чтобы добраться до ворот, мне потребовалось больше трех часов, но я совершенно не устал. Было такое ощущение, что с каждым шагом в меня вливается все больше и больше сил, даже ребра и рука перестали болеть. Воздух тут был свеж и находился в постоянном движении, с каждым шагом принося все новые и новые ощущения. То это был запах морского побережья, то аромат цветущей степи, то прохлада горных вершин, то зной раскаленной пустыни. У ворот я немного задержался, а потом наклонив голову, как бы принимая уготованное мне, шагнул под стрельчатый свод ворот. В голове раздался звон серебряных колокольчиков, по всему телу пробежала какая-то волна, вдохнувшая в меня еще больше сил. Три шага, и я окунулся в багровое сияние.
Можно ли назвать залом, то помещение куда я попал? Слова, обозначающие творения рук человеческих, кажутся здесь пустыми и никчемными, жалкими и бессильными. Нигде, не в храмах Ватикана, ни в мечетях Стамбула, ни в египетских пирамидах, нигде не ощущается такого простора и величия, такой титанической мощи и сладостного покоя. Это был Храм Истинного Бога, или всех Богов сразу. Святилище – единственное и неповторимое! И зал, лежащий сейчас передо мной служит вместилищем Мира. Нет, многих Миров, верхнего и нижнего, подземного и астрального, пределы его охватывают всю Вселенную, в которой обитают и люди, и Боги, и еще сотни и тысячи разумных рас.