Я мотнул головой Гаричу как бы показывая, что бы он продолжил вместо своей супруги дальнейший рассказ.
— Определенно клан. — Он поджал губы. — Вокруг дома кругом волчьи следы, я разослал по округе солдат, но, похоже, все рожденные, уходят зверем, не идут дорогами, так что боюсь простыми способами их не взять.
— Бестиаров вызывал? — Я посмотрел ему в глаза ожидая реакции, ведь наш парень не просто какой-то там Ол`Рок, у него папенька был далеко не последним человеком в этом ордене, так что думаю связей у Гарича в тех кругах порядком.
— Нет. — Он опустил несколько пристыжено взгляд.
Понятно. Нет, правда понятно. Пропал мужик, съела его сердце эта рыдающая в моих объятьях волчица. Никуда он не побежит и ничего он не сможет со всеми своими связями вместе взятыми. Куда ему бестиаров вызывать? Что бы освободили, а потом всей кучей весело на костре сожгли? Это не простой рыцарский орден и это не простая любовь для него. Очень не простая. Что ж, теперь мне ясен ход мыслей фон Пиксквар и постную морду капитана. Им некуда больше идти, им просто не с кем во всем белом свете разговаривать. М-да уж, остался я, клятвопреступник, человек играющий грязно и подло, тот кто может…нет не так, не сможет отказать.
Не сможет?
Я немного отрешенно витал в своих мыслях обдумывая сегодняшний насыщенный встречами день и не слышал ни рыданий баронессы, ни коротких рубленных фраз, выплевываемых через гордость Гаричем. Мне не хотелось слышать и видеть никого вокруг. Но, деваться мне некуда. Я помогу найти девочек, я остановлю войну, я получу печать свободы от эльфов. Горы сверну, только умоляю, оставьте меня, наконец, все в покое!
Ну что сказать? Это не все. Да, сегодняшний день потрясающих встреч и возможностей открытых для меня, не закончился на так сказать малых неприятностях, вроде войны и прочей луковой шелухи.
Меня только что «вытурил» за дверь своего кабинета глава академии Нильс Ваггет, со словами: «Не говорите ерунды, юноша, теперь вы вновь сможете покинуть стены академии не раньше чем через год, вас десять раз спросили, все ли вы успели закончить в миру, теперь никто вас от сюда не выпустит, и исключений быть не может». Уныние и какая-то апатичная тоска навалилась тяжким грузом на плечи, от чего я с трудом волочил ноги, направляясь обратно в свои комнаты общежития.
Что же делать? Бить колбы? Звать бабулю, мол выручай горемычного, надави на злого главу академии пусть выпустит мальчика погулять. Не знаю, может в этом выход, да вот незадача, в один карман я сунул две одинаковых колбочки и какая из них призовет ко мне в гости, какого из гостей я не знал. Хотя если честь по чести бабулю видеть, а тем более влезать к ней в долги ой как не хотелось.
Выйдя из главного здания южных ворот где располагался кабинет Ваггета я в задумчивости остановился перед большим радужным фонтаном, свитым из тысяч микроскопических струек, создающих над бассейном причудливую вязь и целое облако из мелкой взвеси микроскопических капелек, причудливо и завораживающе преломляющих световую гамму из-за чего создавалось ощущение миниатюрного северного сияния над землей.
Красиво и завораживающе. Это творение мастера, не дать не взять, меня, словно могучая незримая рука схватила за взгляд, приковывая к месту. Лень стало шевелить ногами, захотелось банально присесть где-нибудь и посидеть вдумчиво все, расставляя по полочкам, да поедая глазами это чудо чудное, принимая на душу малую унцию умиротворения, и пару капель простого глупого счастья. Мне много не надо, я задумчиво оглядел окрестности в поисках хоть какой-то лавочки, или хотя бы табуреточки, знаменуя сие действо тяжким вздохом, так как ни первого, ни второго явно по близости не наблюдалось.