Незнакомая комната встала перед глазами. Тали, одолеваемая слабостью, лежала на кровати. Стоило ей открыть глаза, как странный молодой мужчина бросился к ней. Она не узнала его и испугалась неожиданных объятий. Вокруг поднялась суматоха. Тот, молодой, привел другого мужчину, постарше. Они, перебивая друг друга, принялись сыпать вопросами. И Тали осознала, что не понимает их речи, не знает языка, на котором к ней обращаются. Попыталась объясниться, но тут ее ждал провал. Голова разрывалась, она была полна языков и диалектов, вот только это больше мешало, чем помогало общению. К тому же Тали испытывала смертельный страх. В итоге беседа не состоялась. К девушке приставили надзирательницу – ее кормилицу. Точнее, не ее, а той, умершей Тали, о которой так деятельно скорбел Виллем.
Пару дней она провела в полубредовом состоянии, пока в сознании теснились неизвестные слова и малопонятные образы, вызывая страшнейшую мигрень. Потом вернулось – появилось? – понимание языка. И начались расспросы. Помнит ли она, кто такая? Как здесь оказалась? Как ее зовут? Сколько ей лет? Тогда она поняла, что ничего не знает о себе. У нее не было воспоминаний, не было прошлого. Ничего. Пустота. Словно она родилась несколько дней назад.
Ей разрешили вставать с постели, но не позволили выходить из комнаты. Да она и не стремилась, чувствуя, что силы не торопятся возвращаться. Барон проводил с девушкой все свободное время, рассказывая забавные истории из ее детства. Взамен утраченной памяти ей дали новую. Она – Талиэн Валерия д’Варро, дочь барона. Тяжелая болезнь едва не унесла ее жизнь, но отступила, забрав память. Случай, безусловно, редкий. Самое главное, что она осталась жива, а память, дадут боги, рано или поздно вернется.
Когда Тали окрепла, ее перевезли в другой дом, который находился в одной из центральных провинций и, как она позже выяснила, в свое время перешел в наследство матери, теперь уже покойной. На границе, в замке д’Варро, девушка больше не бывала. С ней отец отправил кормилицу Дарну и ординарца Верта. Им он доверял как себе. Позже, уладив дела, барон поселился в поместье покойной жены, и жизнь Тали стала такой же, как у большинства сверстниц.
Первый год за ней неотступно, сменяя друг друга, следовали Дарна и Верт. Постоянно интересовались, не возвращается ли память, не посещают ли странные сновидения. Память упорно не желала возвращаться, сны посещали самые приятные, иной раз не вполне пристойные, и ее, наконец, оставили в покое, рассудив: если девушка что и вспомнит, сама об этом расскажет.
В дом приходили учителя, с которыми Тали осваивала книжные премудрости, по большей части разрозненные, никак не систематизированные, не вызывавшие особого интереса у ученицы и не слишком способствовавшие развитию девичьего ума. Но от девицы ее положения общество не требовало познаний в точных науках. Того скудного осадка, что остался после трех лет домашнего обучения, вполне должно было хватить, чтобы сделать хорошую партию и не ударить в грязь лицом в приличном обществе. К ее чести, она полюбила чтение, но книги выбирала преимущественно легкие для восприятия и задевающие тонкие струны ее чувствительной души, а именно сентиментальные романы.
Как и любая хорошо воспитанная юная леди, она изучала живопись и искусство игры на лютне. Правда, вскоре выяснилось, что художника из нее не выйдет, а от потуг освоить музыкальный инструмент страдала не только лютня, но и все обитатели поместья. Махнув рукой на живопись, баронесса тем не менее продолжала увлеченно терзать лютню. Причина ее творческого подвига появлялась в доме дважды в неделю, имела высокий рост, тонкие черты, белокурые волосы и незначительную примесь эльфийской крови.
Учитель музыки, вызывавший повышенное внимание у своих учениц, но ни разу не уличенный в связях с ними, снискал репутацию добропорядочного мужчины. В дом он попал по рекомендации одной милой дамы, водившей знакомство с бароном. Этот красавец стал первой тайной и трагической любовью Тали. Ради его похвалы она по несколько часов в день старательно выполняла все заданные упражнения и, со слов лютниста, начала делать значительные успехи.
Закрепить их, однако, не позволил барон, который в неурочный час решил лично проверить, как обстоят дела в музыкальной части дома, и застал в гостиной пасторальную картину, повергшую его в нешуточную ярость.
За окнами буйствовал май, в комнате витал аромат цветов, а солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву растущих возле окон кустов и деревьев, наполняли помещение мягким, приглушенным светом. Юная баронесса и молодой учитель о чем-то нежно беседовали, склонив друг к другу головы так близко, что легкий порыв ветра на миг смешал черные и золотистые пряди. Мужчина сжимал в своей руке тонкие пальчики старательной ученицы и, видимо, намеревался осыпать их поцелуями. Громкое покашливание заставило красивую пару вздрогнуть, влюбленные отпрянули друг от друга, но было уже поздно.