Марианна улыбнулась, услышав прозвище Стонтона – точнее, одно из них: еще его называли «лорд Безупречность», «его светлость Безупречность» и просто «Безупречность», – и протянула руки, чтобы Сесиль распустила завязки на ее боксерских перчатках – варежках с шерстяной набивкой, которые по настоянию Барнабаса носили все его спортсменки.
– Да, я его видела, – созналась она.
– Знаю. Я поняла, что ты его видела. Думаю, у тебя появился новый обожатель.
– Он приходил и на твои шоу, разве нет?
Сесиль очень по-французски пожала плечами, словно говоря: «Разве существует мужчина, который не приходит на мои шоу?»
– Всего раз, в прошлый вторник.
Марианна выступала только по вечерам вторников. Ее дядюшка с радостью велел бы ей работать два вечера в неделю, но даже он понимал: для женщины это чересчур. И одного-то вечера много.
– Он не приходит посмотреть на Нору или Люси, – добавила Сесиль.
Нора и Люси тоже работали на ринге в цирке Барнабаса.
Фантастический женский цирк Фарнема был открыт шесть вечеров в неделю. В дополнение к боксу Сесиль стреляла, Джозефина Браун метала ножи, были еще карты Корделии Блэк, фокусы Франсин Гордон, акробатика и эквилибристика – и только женщины.
Изящные пальцы Сесиль развязывали узел на второй перчатке Марианны.
– Герцог гораздо привлекательнее, чем на карикатуре, которую я несколько недель назад видела в витрине мистера Хамфри.
Она имела в виду типографию Хамфри, где возле крохотной лавчонки собирались толпы, чтобы поглазеть на карикатуры и сатирические картинки, которые оборотистый печатник ежедневно вывешивал в своей витрине.
– Стонтон уже пытался с тобой поговорить? – спросила Сесиль.
– Нет, – соврала Марианна. Собственно говоря, это была не такая уж и ложь, поскольку она понятия не имела, что герцог Стонтон написал в своем послании. Она его выбросила не читая.
Сесиль покончила с завязками и снова опустилась на стул:
– А цветы присылал? Или что-нибудь блестящее?
– К счастью, нет. – Марианна сняла перчатки.
Сесиль пробормотала что-то похожее на «английский чурбан» и повернулась к зеркалу, чтобы подвести углем бровь.
– Говорят, герцог очень дружит с маркизом Карлайлом, – проговорила она, не отводя взгляда от своего отражения и подрумянивая щеки. – Маркиз приходил на какие-нибудь твои бои?
– Во всяком случае, я его не замечала, – сказала Марианна.
– Думаю, ты бы заметила, если бы этот пришел на тебя посмотреть. – Сесиль недовольно фыркнула, и Марианна улыбнулась.
Сесиль была заядлой читательницей колонок со сплетнями и старалась хотя бы дважды в неделю пройти мимо типографии Хамфри, чтобы полюбоваться сатирическими карикатурами в витрине его магазинчика. Самые разные газеты валялись по всему дому дяди Марианны Барнабаса, где она жила, а некоторые газеты Сесиль даже коллекционировала. Марианна не раз задумывалась, уж не возникла ли у подруги своего рода мания по отношению к некоторым мужчинам, о которых писали в колонках: например, к маркизу Карлайлу, одному из самых востребованных женихов Англии и главному герою светской хроники.
Не будь она такой уставшей, непременно поддразнила бы Сесиль, но вместо этого Марианна плюхнулась на табурет, стоявший перед вторым туалетным столиком, и начала салфеткой стирать с лица грим, шипя от боли, когда случайно задевала челюсть.
– Лиззи сегодня перестаралась? – спросила Сесиль.
– Ничего серьезного, – соврала Марианна; голова у нее все еще кружилась. Говоря по правде, тот апперкот был очень близок к левелеру – на боксерском жаргоне так называется мощный удар, которым можно мгновенно уложить соперника.
– Найди себе другую работу. Тебе и так повезло, что до сих пор сохранила лицо и, главное, зубы. – Взгляд Сесиль задержался на узкой переносице Марианны. Девушке уже дважды ломали нос, но, к счастью, Джеку (тренеру Марианны) оба раза удалось быстро его вправить, так что горбинка была почти незаметна.
Схватки, в которых участвовали Марианна, Нора и Люси, не были подстроены, не были и срежиссированы ради развлечения публики. Это были настоящие бои, а значит, и настоящие травмы. Как правило, Марианна переставала страдать от боли как раз к началу следующего боя.
– Если будешь продолжать, то скоро превратишься в подобие Джека, – добавила Сесиль.
С двадцати до тридцати лет Джек занимался боксом профессионально, и теперь, в сорок пять, история его боев отражалась у него на лице, как на дорожной карте. Марианна любила Джека, но уж точно не хотела выглядеть как он.