– Нет, не думаю, что он там был, – произнесла она наконец, по-прежнему не поднимая глаз и медленно, ласково скользя большим пальцем по острию. – Во всяком случае, я его не заметила.
– Пф-ф-ф! – Сесиль вскинула вверх руки и с отвращением взглянула на бледную блондинку, а затем повернулась к Марианне. – Так я и думала: он появился как раз вовремя, чтобы увидеть тебя. – На ее прекрасном лице возникло лукавое, оценивающее выражение. – Интересное развитие ситуации. Он богатый и могущественный мужчина. Если ему так хочется поговорить с тобой, возможно…
Марианна повернулась к зеркалу и окунула палец в баночку с румянами. Ей хотелось, чтобы легко возбудимая француженка оставила эту тему.
– Может, он здесь, чтобы полюбоваться тобой, Сесиль. В конце концов, я не одна сегодня выступаю.
Сесиль бросила на Марианну такой многозначительный взгляд, что ту бросило в жар.
Марианне следовало написать Стонтону после разговора с дядей. Почему бы и нет? Все равно несколько дней ничего не меняют. Но упрямство оказалось сильнее, и она решила, что не уступит герцогу ни дня. А теперь придется как-то справляться с тем, что он явился к ней прямо в цирк.
Сесиль щелкнула пальцами перед носом Марианны, и девушка невольно подскочила.
– Ты такая же, как и Блейд. Тоже скрылась в своем маленьком мирке.
Она кивнула в сторону Джозефины, которая не обращала на них никакого внимания, а поглаживала перья на шее Ангуса и что-то тихо шептала сосредоточенной птице, издававшей негромкие хриплые звуки. Складывалось впечатление, что они с хозяйкой о чем-то сговариваются.
Марианна накрасила губы и теперь промокала излишки помады.
– Что ты хочешь от меня услышать, Сесиль? Допустим, Стонтон пришел посмотреть на меня, или на тебя, или на Блейд… ой, прости. – Она поморщилась и взглянула на Джозефину, но вроде бы та не услышала своего прозвища. – Он имеет на это полное право, как любой другой зритель, купивший билет.
– Я это знаю, простофеля.
– Простофиля, – поправил ее спокойный голос.
Сесиль и Марианна разом обернулись к Блейд, но та даже не смотрела в их сторону. Взяв одну из салфеток, которыми они стирали грим, она спокойно разрезала ее пополам, едва прикоснувшись кинжалом.
– Барнабе наорет на тебя за это, – предупредила Сесиль.
Это правда. Дядя просто сходил с ума, заметив где-нибудь в театре клочки салфеток, бумаги и всего прочего: признак, что здесь была Блейд, которая рассеянно резала все подряд.
Конечно, еще он сходил с ума, когда кто-нибудь называл его на французский манер: Барнабе, но Сесиль это не останавливало.
Блейд подняла на нее взгляд, лениво, но с потрясающим изяществом крутя кинжал.
Не услышав в ответ от Джо ни слова, Сесиль ткнула пальцем в Ангуса, который снова заснул.
– Он сидит на моем платье – уже наделал на него, а?
– У Ангуса манеры получше, чем у многих, – спокойно ответила Джо, вернувшись к своему занятию. – Ему просто нравится ощущать под когтями шелк.
Марианна подумала, что эта невозмутимая особа еще ни разу не сообщала столько информации за один раз.
Сесиль что-то пробурчала и повернулась к Марианне:
– Не позволяй ему отвлекать себя сегодня, chérie. Помни, что произошло в прошлый раз.
Марианна не стала рассказывать подруге, что ей больше не придется украдкой бросать взгляды на красивого пэра. В течение следующих двух месяцев она налюбуется им куда больше, чем хотелось бы.
Когда полтора часа спустя Марианна вышла на улицу, ее ждала карета герцога – огромное блестящее черное чудовище без герба на дверце.
Бой – третий, с Нелли О'Грейди, спортсменкой из Дублина – оказался трудным. Нелли хоть и мельче Марианны, оказалась очень шустрой, словно шершень. Марианне казалось, что жалят все ее тело. Она ужасно устала, настроение было препоганое; хотелось отмокнуть в ванне, а потом лечь спать, но вот, пожалуйста, приходится забираться в эту чертову колымагу.
Что ж, может, герцог и сумел подчинить ее своей воле, но это не значит, что она должна окончательно капитулировать.
При мысли, что она заставит его страдать, Марианна улыбнулась. Вот он, ее лучик надежды.
Как только Марианна приблизилась к карете, слуга в роскошной ливрее спрыгнул с запяток, открыл дверцу и опустил ступеньки. Она была в одежде для верховой езды – в бриджах и крылатке, – поэтому грум не стал ей помогать забраться в огромный экипаж. Будучи истинным джентльменом, герцог сел спиной к движению. Лакей закрыл дверцу, и вскоре карета загрохотала по мостовой.