– Я в состоянии догадаться, почему вам так хочется поговорить со мной, ваша светлость.
– В самом деле? И почему же?
– Мужчины вроде вас подкупают служащих моего дяди с одной лишь целью.
– Вроде меня. – Он повторил эти слова негромко, и уголок его рта слегка приподнялся, коротко сверкнули белые зубы.
Марианна не назвала бы это улыбкой.
– Можете быть уверены: не в моих привычках домогаться цирковых актрис, принуждая согревать мою постель.
Лицо Марианны словно ошпарило кипятком, несмотря на утренний холод. Она считала, что аристократические насмешки давно ее не задевают. Похоже, ошибалась.
Вместо того чтобы покрепче закрыть рот и уйти, Марианна ринулась в бой.
– А, вы же лорд Безупречность, верно? – колко спросила она. – Непревзойденный среди людей и лишенный низменных побуждений. – Девушка презрительно усмехалась, глядя в его прищуренные глаза. – Но вы мужчина, как и любой другой. Просто выбираете себе шлюх рангом повыше.
На его красивом суровом лице возникло такое выражение, словно он получил доказательство своей правоты, словно ее грубость подтвердила его мнение о том, что она и впрямь неотесанная потаскушка, бывшая любовница барона Стрикленда, субъекта, которого вся Англия называет распутником из распутников.
И пока Марианна смотрела в эти неприступные зеленые глаза, ее охватила волна беспомощности. Почему этот человек считает ее распутной девкой на основании грязных сплетен? Из-за Доминика она сделалась мишенью для оскорбительных предложений и объектом насмешек мужчин всех мастей, но особенно богатых властных джентльменов, которые, казалось, находили ее в равной мере привлекающей внимание и отталкивающей.
– Чего вы хотите, ваша светлость? – устало спросила Марианна.
– Поговорить с вами.
– Мы уже разговариваем.
– Мне хотелось бы вам кое-что показать, и я предпочту сделать это наедине.
Она едва не расхохоталась.
– Вещь, которую вы хотите мне показать, находится в герцогской резиденции? Нет, – тут же добавила Марианна, не дав ему ответить, – это не в вашем стиле. Место будет куда более интимное. Может, небольшой укромный уголок. Где-нибудь… подальше от чужих глаз.
Ей просто не верилось, что эти холодные глаза могут стать еще холоднее.
– Даю слово джентльмена, что не посягну на вашу персону. – Его взгляд прошелся по ней жестко, словно нож. – Я хочу побеседовать с вами на вашем рабочем месте – отсюда и мое появление в цирке – или в любом другом месте, которое вы сочтете приемлемым. Главное – чтобы не на проезжей дороге.
По его решительному упрямому лицу Марианна поняла: отказа он не примет.
– Хорошо, я к вам приду. Куда и когда?
Похоже, ее внезапная капитуляция ничуть его не удивила, словно он вообще не сомневался в своем успехе.
– Я живу в доме номер пять на Гросвенор-сквер. Это недалеко. Но почему не сейчас?
– Моя одежда вряд ли подходит для утренних визитов.
Он пожал мощными плечами под черной крылаткой, чем сразу привлек к ним внимание собеседницы.
– Нет ничего необычного в том, чтобы один джентльмен заглянул к другому джентльмену сразу после утренней верховой прогулки, в кожаных штанах.
Марианна всматривалась в его надменное красивое лицо. Чего может от нее хотеть мужчина вроде него? И хотеть так сильно, что вынужден на этом настаивать? Ну, чего бы он ни хотел, она вынуждена признать: вряд ли это имеет отношение к плотским утехам. В конце концов, не стал бы он приглашать ее к себе домой в семь утра, когда на улице уже светло, ради любовной интрижки.
Марианна кивнула:
– Что ж, показывайте дорогу, ваша светлость.
Глава 3
Сент-Джон Пауэлл, седьмой герцог Стонтон, негодовал молча, не утруждаясь вести любезную беседу со своей спутницей – своенравной циркачкой.
Он снова и снова прокручивал в голове их короткий разговор, время от времени бросая короткий взгляд на женщину и пытаясь совместить свое представление о ней с реальностью. Эта особа никак не укладывалась в стандартную схему.
Ее прямота… нет, ее агрессивность уязвила его и вывела из равновесия. С тех пор как он был мальчишкой, ему ни с кем не приходилось так по-детски препираться и терпеть подобную наглость. За пять минут, проведенных с мисс Симпсон, он выслушал больше оскорблений, чем за все прошедшие годы вместе взятые, и сам вел себя весьма грубо.
И худшее тут то, что по большей части виноват в этом он сам.
Ему отчаянно хотелось послать ее к дьяволу, но – и это терзало его сильнее всего – он вынужден был терпеть выходки бывшей шлюхи Доминика Стрикленда, если хотел получить хоть какой-то шанс спасти брата.