Ещё с конца прошедшей осени, после появления нового барона, в жизни обитателей замка Ферм стало происходить много новых событий, нарушающих старый уклад. Народ уже даже перестал удивляться. К тому же, все изменения были к лучшему, люди почувствовали это на своей шкуре, почти в прямом смысле слова. А всякие необычные придумки молодого барона Олега вызывали всегда огромное любопытство.
Как и вчера, возле кузни, кроме кузнеца с его помощниками, троих дворовых рабов и господина Гури, баронского управляющего, здесь присутствовал и сам барон с двумя своими офицерами.
Троица посудомоек спряталась между бочек и с интересом смотрела и слушала, как булькал закрытый металлический бак, нагреваемый разведённым под ним костром. Резкий запах сидра и чего-то странного перебивал даже обычные запахи замкового двора. От этого бака шли какие-то бронзовые и медные трубки, а дворовые мужики периодически подтаскивали вёдрами воду из колодца к тому, что барон вчера называл охладителем.
— Смотри, Торм, уже течёт. Гури, ты не рот разевай, а запоминай процесс. Лично за его организацию будешь отвечать своей головой!
Звонкий и весёлый голос молодого барона выдавал, что он просто шутит, и казнь господину управляющему не грозит.
— Улька, ну подвинься немного, мне за твоей головой почти ничего не видно.
На шипение Филезы, Уля только отпихнула её руку, увидела что намечается что-то интересное.
— Смотрите. Шерез, дай огниво, — барон Ферм набрал в чашку капающей из трубки воды и разлил её на металлическом листе, который взял в руки один из рабов и с опаской держал подальше от себя, — Без магии зажгём. Для чистоты, так сказать, опыта.
Стояли уже довольно тёплые последние дни зимы, и солнце ещё не зашло. Но в тени и сумраке, созданных замковыми стенами, все увидели, как вылитая бароном на лист железа вода, при искре от огнива, вдруг загорелась ровным голубоватым пламенем.
Кто-то, со стороны конюшен, громко охнул, чем тут же привлёк внимание господина Гури. Тот резко повернулся в ту сторону и погрозил кулаком.
— Не отвлекайся. В общем, надеюсь, ты всё понял, и сможешь другим нормально объяснять. Только с костром внимательней, чтобы не получилось, как вчера.
Барон хлопнул своего управляющего по плечу, а затем со своими офицерами пошёл в главное здание.
В это время к управляющему подбежал Арни с вощёной дощечкой и стилом в руках. При виде него у Ули от обиды и злости рефлекторно сжались кулачки.
— Посмотри, там, в прачечной, кажется, твоя мать. Трезвая. Её уже выпустили, — толкнула в бок Филеза.
Из окон прачечной, вместе с другими женщинами на происходящее смотрела и мать Ули.
— Чего все уставились, заняться нечем? — дождавшись ухода хозяина, раскричался господин Гури, а увидев выходящую из здания семейного общежития свою жену, крикнул уже ей, — Веда, займи своих бездельников работой, а то я им сам сейчас занятия найду.
Госпожа домоправительница, управляющая замком, на слова своего мужа, казалось, никак не отреагировала. Она подошла к управляющему и что-то тихо ему стала выговаривать.
— Поползли отсюда, пока не заметили.
Девочки, пятясь задом, отползли до места, где их закрыла стена птичника, и только там встали на ноги.
— Вот это да! Горящая вода!
— И без магии!
— Пошли к себе, а то сейчас нарвёмся, — сказала более рассудительная из них Тимения, — Уля, ты к матери пойдёшь?
Та отрицательно мотнула головой. Мать ей видеть совсем не хотелось. Теперь Уле даже казалось, что так было всегда.
Её мать Олесия, так же как и отец, была родом из небольшого вольного поселения с заболоченных равнин севернее баронств. Отец Ули, служивший сержантом в дружине баронства Ферм, когда Уле было только два годика, был повешен ещё отцом прежнего барона за то, что со своим десятком, вместо патрулирования границ баронства, устроил гулянку в одном из поселений баронских сервов, с массовым изнасилованием молодых девушек.
Но казнили его вовсе не за это, а за то, что пока солдаты Ферма развлекались, барон Хорнер, восточный сосед, совершил налёт и увёл к себе почти две сотни крестьян.
Олесия овдовела. Возвращаться ей было некуда, и она осталась работать в замке. К тому же, в те времена, пока не пристрастилась к сидру, она была неплохой вышивальщицей.
Как свободная женщина, она была свободна и в выборе мужчин, чем активно и стала пользоваться. Она дважды подарила Уле ещё и братиков, но оба они умерли не прожив и года. Может, из-за этого, а может, из-за излишней жалости к себе, но Олесия стала всё чаще и всё больше пить.