Он был настолько убедителен, что Джоанна, не распознав акцента, полезла на заднее сидение без промедлений. Валерия остановилась напротив Гришнова, уже на свежую и более информированную голову оценивая его поведение.
— Может, сначала объясните… — предельно холодным тоном начала она, но Гришнов схватил ее за плечи и развернул на 90 градусов.
— Смотрите! Видите, то ярко освещенное здание в конце квартала? Это посольство Цетаганды! Нас уже поймали в прицел камер, а пустить по такому горячему следу агентов — раз плюнуть.
В самом деле, не оставлять же своего партнера в лапах этого дикаря, решила Валерия, забираясь в салон. Следом за ней туда же нырнул Гришнов.
— Франсуа, уезжаем. Вызови Костолица, пусть возьмет другую машину и встретит нас…
— Возле фабрики по переработке отходов, — подсказала Валерия место, показавшееся ей подходящим. — Вторая Юго-западная улица, дом 45, третий подземный уровень.
Заметив утвердительный кивок Гришнова, Франсуа послушно повторил адрес. К этому времени автомобиль уже беспорядочно петлял по городу.
— Прошу прощения, я снова не представился, — прокашлявшись, обратился к Джоанне Гришнов. — Воздух других планет, видимо, действует слишком расслабляюще.
Узнав, к кому она так безропотно залезла в машину, мисс Куин побледнела и затравленно посмотрела в сторону Валерии, но, получив ответный успокаивающий взгляд, сумела сравнительно ровным голосом представиться и даже пробормотать пару светских фраз, полагавшихся при знакомстве.
— Очень хорошо, что при входе в бизнес-центр вас заметил один из моих людей, — констатировал Гришнов. — В противном случае гемы имели бы шанс меня опередить.
— А зачем вам вообще меня преследовать?
Валерия попыталась отодвинуться от Гришнова, но то, что удавалось сделать вчера вечером, когда они на заднем сидении были вдвоем, на этот раз не получилось: место для маневра занимала Джоанна.
— Мне не хотелось, чтобы из-за проблем, связанных с барраярской разведкой, пострадала такая красивая женщина, как вы. Кроме того, теперь вы познакомились с… кхм… альтернативной трактовкой ситуации и мне захотелось малость обелить себя и Барраяр в ваших глазах.
— Сначала расскажите прямо и без уверток: зачем цетагандийцам та квартира? Что в ней такого, из-за чего один человек уже расстался с жизнью, а еще двое могут расстаться с ней в любой момент?
— Это очень длинная история, — после непродолжительного размышления признался Гришнов. — Но, пока мы петляем, удирая от погони, почему бы не развлечь дам, предварительно опустив кое-какие детали, разглашение которых принесло бы вред моей планете? Начать надо с нашей злополучной истории. О том, как устроено барраярское общество, вы в курсе? Или находитесь под влиянием инопланетной пропаганды — варвары, старый император-маразматик, разлагающееся дворянство, дикие обычаи и малообразованное население…
Валерия заметила, как вздрогнул Франсуа, услышав столь нелестную характеристику императора.
— Боюсь, что мы… пребываем под влиянием определенных стереотипов, — с трудом призналась она, очень некстати ощущая тепло, исходящее от мужского тела. Вызвав образ Альфреда, она с грехом пополам избавилась от влечения, вызванного повторным спасением, опасностью вероятной погони и флером дорогого одеколона.
— В самых общих чертах они соответствуют действительности, — Гришнов попытался развести руками, но наткнулся тыльной стороной ладони на бедро Валерии, а плечом — на ее плечо. Это… обжигало.
— Только вот с императором у нас все-таки не так плохо, хотя возраст и перенесенные испытания, несомненно, сказываются на его публичном имидже. Но дело не столько в императоре как таковом, сколько в том расколе между старым и новым, который усиливается с каждым годом.
Возникла парадоксальная ситуация — большая часть форов, нашей аристократии, принадлежит к консерваторам. Но при этом форы — военная аристократия, а это означает, что им приходится осваивать передовые армейские технологии.
Прогрессисты — несколько десятков молодых форов-идеалистов и примыкающее к ним простонародье — во власти практически не представлены. Иногда им дают какой-нибудь несерьезный министерский портфель, но и дерут за это три шкуры, пытаются всячески скомпрометировать и очернить.