Люсьен Бервилль отреклась от всех связей с клиникой «Континенталь» до такой степени, что даже не упомянула, что родила там сына, ровесника Этера. А уборщица из Нью-Йорка носила девичью фамилию Гранни.
Он решил найти эту женщину.
БАРРАКУДА
Непруха началась в Вене.
Мы приехали туда втроем: Мессер, Принц и я. Бабок – кот наплакал. Вот мы и решились на классический номер: фамильные драгоценности.
Рассчитано на лоха, примитивнее не бывает. Так кажется тем, кого мы пока не обули. Это ведь мы своим актерским талантом, силой убеждения или черт знает чем еще создаем атмосферу абсолютной подлинности. Делаем сказку былью. У нас есть талант, позарез нужный мошенникам и великим вождям: мы внушаем доверие и завоевываем сердца, даже если особо не стараемся. Потому Витек и кликуху такую получил – Мэкки Мессер. У Принца манеры и вид вполне соответствующие. Ко мне прилипла «Барракуда»: ведь если я добычу присмотрела, уж непременно вопьюсь и дочиста обдеру!
Остановились мы в «Ритце».
Витек – последний потомок болгарских царей из династии Сакс-Кобургов по мужской линии, путешествует с преданным старым камердинером (как и полагается принцам крови). Только на это Принц и годился: «их хабе цвай бабе» – вот и весь его немецкий. И возраст у него подходящий – сто лет в обед.
Я владею венским диалектом как родным, поэтому стала юридическим консультантом его княжеской светлости от известного адвокатского бюро Рамбитша. Крючкотворы сидят в солидном домище на Пратере. Знал бы почтенный старикан, кто под его масть косит!
Преданный камердинер вынюхивал добычу: нашел любителя фамильных драгоценностей, состоялись предварительные переговоры. При случае лох имел возможность убедиться, каким почтением окружили в «Ритце» потомка благородной фамилии, состоящей в родстве с королевскими семьями Европы. Наши клиенты не могли нарадоваться на такое лестное знакомство. Уж если матерые дрессированные бульдоги – персонал гостиницы – купились на нашего князя, то уж дилетанту и подавно нечего сомневаться!
Гость прибыл с задатком, в его присутствии князь по телефону связался со своим поверенным – со мной то есть. Потому-то я и затаилась в поганеньком пансионате, чтобы по первому звонку прибыть с готовым договором купли-продажи. Юрисконсульт Берта Шмидт – это вам не жук начихал! Договор, естественно, не стоил и бумаги, на которой его отпечатали, но выглядел замечательно!
И тут пошло-поехало. Без приглашения ворвался второй мужик, на одно копыто подкованный: хромал он здорово.
– А вы чегой-то повторяетесь, ваша княжеская светлость! – трындит он с порога чистой варшавской мовой.
– Что-то я вас, милейший, не припоминаю, – сквозь зубы цедит Витек с элегантнейшим венским акцентом. – Попрошу вас выйти!
– В Варшаве ваша светлость под князя Радзивилла косили, а тут, значит, болгарином с фашистской кликухой заделались? Нервируешь ты, князь, моих мальчиков, – перешел шлеп-нога на немецкий.
– Я и понятия не имел, что это ваши люди!
– А вы знаете, кто я? – смутилась наша хромая судьба.
– Вы здесь за банкомета.
– А что, лихо сказано… Куда-а-а?! – Мужик сграбастал Принца, который бочком, бочком подползал к двери, и так пнул его, что старый затормозил носом.
Переглянулись мы с Мессером: абзац Принцу, как бы со страху в ящик не сыграл.
– У моего папочки больное сердце, – жалобно пискнула я. Непохоже, что хромого сатану можно растрогать, но попробовать стоит. – Что вам надо?
– Денежек, – заржал шлеп-нога, а наш как бы клиент льстиво подхихикнул. – Иначе сообщу куда следует.
– Шантаж, – великолепно скривил рот Витек, сразу влезая в княжескую шкуру.
Мы уже поняли, кто нам песню испортил. Обычные шакалы. Им менты – не кенты, у них рыло в пуху. Не проколоться бы, что у нас финансы поют романсы. Вот тогда совсем хана: со злости нас и побьют, и догола разденут, и полицаев натравят. Анонимно, конечно.
– Какая сумма вас удовлетворит? – величественно осведомился Мессер.
Морду при этом скроил, как у генерального директора Английского банка. Он тоже понял простую истину и не растерялся, только Принц обмяк у стены, как узел с тряпьем.
– А где у вас деньги? – тут же спросил Хромой.
– В сейфе отеля.
Витек играл на промедление. У нас не то что в сейфе, в кармане – вошь на аркане да блоха на цепи. Нужен был предлог выйти. Только вот вместе они нас не выпустят, разве что поодиночке. В такой ситуации остальным – кранты на месте. Отпадает!
Схватиться с ними – нереально, физически мы слабее. Мессер не доходяга, но рядом с этими бугаями сущий цыпленок. Принц вообще не в счет, даже если бы со страху и не обделался. А я… всю жизнь завидовала, как девочки на экране швыряются здоровенными мужиками, как мячами. Я даже простых приемов не знаю. Ведь я котелком работаю, а не кулаком.
Вот именно, котелком!
Хромоножка и его ассистент – обычные мордобойцы, но нас всех они не выпустят. Любого из них можно скрутить, но по отдельности и если действовать неожиданно. Стало быть, мне надо хотя бы одного выманить и одурачить, а с оставшимся пусть мужики сами разберутся.
Мессер яростно торговался насчет выкупа, помаленьку повышая сумму, которая нам и не снилась. Но шлеп-нога хотел все. Он уже заглотил наживку Мессера.
И тут на сцену вышел Принц.
– Господи Иисусе! – простонал он. Падла буду – бедняга весь посинел! Вполз на кушетку, возле которой угасал умирающим лебедем, даже я купилась. Все, думаю, старпера нашего со страху кондратий обнял. Но тут допетрила: Принц валяет вариации на тему больного сердца.
– Нитроглицерин, папочка! – Я кинулась в соседнюю комнату. За моей спиной вырос ассистент Хромого. Я схватила легкое успокоительное, малюсенькие такие таблетки, и сунула Принцу под язык. – Вызовите врача! – кричу, а сама реву в три ручья. Даже притворяться особо не понадобилось.
– Сначала деньги, потом можете вызывать врача. – Хромой был неумолим.
– У нас с папой есть десять тысяч шиллингов (не скупись, Барракуда, порадуй человека!), а на него, – я ткнула пальцем в «болгарского князя», – я не могу повлиять. Кто из вас со мной поедет?
Дуболомы переглянулись.
– А где у вас деньги? – прищурился Хромой.
– Не в «Ритце» же. У фрау Бауэр, в «Золотом якоре».
Я нарочно назвала свой пансионат – а вдруг они меня раньше выследили? Тогда врать нельзя… Что я теряю? Тряпки. Останусь в том, что на мне… А, черт с ними, шмотки – дело наживное, шкура ближе к телу.
– Вытри глаза и пошли! – решил шлеп-нога.
– Вызовите врача! Умоляю!
Шестерку, похоже, мои сопли-вопли разжалобили. А уж я не поскупилась – слезы по моему застывшему лицу катились градом.
– Вот отдашь мне денежки – и вызовешь доктора из пансионата, – не уступал Хромой.
– Доченька, скорее! – хрипло простонал Принц.
Его красивая голова с благородной сединой откинулась на подлокотник кушетки, а из раскрытого рта вырывалось тяжелое дыхание, но в меру. На полутонах играет, система Станиславского!
– Если отец умрет – не получите ни гроша! Клянусь! – Я перестала плакать, окаменев в отчаянии.
– Не умрет. В случае чего мой кореш вызовет врача. Зуб даю. – Хромой поторопил меня к выходу.
Он влюбился в мои несуществующие денежки, он их уже в кармане чувствует, потому и зуб свой гнилой дает… плевать я на него хотела…
А, чтоб ты сдох со своей шантрапой! Клянусь твоими косыми зенками, что в момент оторвусь у тебя из-под носа, только надо Витеку оставить хоть капельку времени, да и полумертвому от страха старикану, который мне такой же папка, как ты – мамка…
Гориллу внизу ждала тачка. Поди ж ты, шпана на «пежо» катается. Плохо, если за нами контрольная тачка катит, но тут уж ничего не поделаешь. Я только знала, что Витек быстро управится.
Ехали мы минут пятнадцать. Я вытащила косметичку, припудрилась, губы накрасила. Шлеп-нога не возражал: заплаканную бабенку еще остановят, расспрашивать начнут. Потому-то он и ухом не повел, когда я вытащила флакончик духов в аэрозоле и распылила немножко в воздухе, чтобы проверить пульверизатор. И ка-а-к прысну ему в рожу!