— А я-то все время думала, что это военный титул! В подражание средневековой истории.
— О, военная сторона дела добавилась немедля, с первой же попытки вытрясти денежки из нежелающих платить. А уж блеск этот титул приобрел куда позже.
— А и не знала. — Она поглядела на графа с внезапным подозрением. — Вы меня не разыгрываете, сэр?
Он замахал руками.
«Поосторожнее надо с предположениями», — посмеялась над собой Корделия. — «Не то чуть ступишь за порог — и уже в лужу села».
Наконец они прибыли к огромным воротам дворца. Обстановка нынче вечером разительно отличалась от прошлых, мучительных визитов Корделии во время смерти Эзара и похоронных церемоний. Разноцветные фонарики очерчивали архитектурные детали этой каменной громады. Сады сияли, фонтаны сверкали. Нарядно одетые люди, высыпавшие из официальных залов северного крыла на террасы, оживляли пейзаж. Правда, охранники проверяли всех не менее придирчиво, и их стало значительно больше. У Корделии было чувство, что вечеринка будет не столь шумной, нежели празднество на городских улицах
Машина Эйрела прибыла следом, когда они уже высадились и стояли под западной колоннадой, и Корделия с благодарностью вновь взяла мужа под руку. Он гордо ей улыбался, и улучив минуту, когда их никто не видел, поцеловал ее в шею, делая вид, что всего лишь наслаждается ароматом цветов, вплетенных в ее прическу. Она крепко стиснула его руку в ответ. Они прошли сквозь главные двери в холл. Одетый в ливрею мажордом Дома Форбарра громко объявил об их прибытии, и тут на них скрестились взгляды нескольких тысяч (как на мгновение почудилось Корделии) пар оценивающих форских глаз. На самом деле, конечно, в зале было едва пара сотен человек. Что ж, это все равно лучше, чем, скажем, смотреть в дуло заряженного нейробластера. Правда-правда.
Они описали круг по залу, обмениваясь приветствиями, говоря вежливые комплименты. «Ну почему эти люди не носят бэджи с именами?» безнадежно вздохнула Корделия. Как обычно, все знали друг друга — кроме нее. Она представила, как начинает беседу: «Эй вы там, фор…». И крепче вцепилась в Эйрела, пытаясь придать себе вид таинственной чужестранкой, нежели косноязычной и потерянной провинциалки.
Короткая церемония с кошельками происходила в другой комнате. Графы или их представители выстроились в очередь, чтобы отдать свой долг вместе с парой-другой официальных слов. Император Грегор, которому, как заподозрила Корделия, давно уже пора было в постель, сидел на высоком диванчике вместе с матерью. Он выглядел маленьким и словно загнанным в ловушку, но мужественно старался подавить зевоту. Корделии вдруг стало интересно, разрешат ли ему сохранить эти мешочки с золотом себе или они вернутся к дарителям, чтобы быть принесенными сюда же через год? Ничего себе празднование дня рождения у мальчика. Поблизости не видать ни одного ребенка. Но очередь графов продвигалась споро, так что, может, маленький Грегор скоро сможет освободиться.
Даритель в красно-синем опустился на колени перед Грегором с Карин и вручил свой мешочек бордового с золотым шелка. Корделия узнала графа Видаля Фордариана, красивого мужчину, которого Эйрел вежливо описал как принадлежащего к «второй по консервативности партии». Это звучало где-то похоже на политические взгляды графа Петра, зато сказано было тоном, заставившим Корделию задуматься, не были ли эти слова эвфемизмом для выражения «фанатик-изоляционист». Но на фанатика он не походил. Когда его лицо не было искажено гневом, он смотрелся привлекательнее. Сейчас он повернулся к принцессе Карин и что-то сказал, отчего она чуть запрокинула голову и рассмеялась. На мгновение рука Фордариана фамильярно задержалась на ее обтянутом платьем колене, а ее собственная ладонь легла поверх. Потом Фордариан поднялся на ноги, поклонился и уступил место следующему. Когда он повернулся, улыбка Карин погасла.
Грегор печально посмотрел на группку из Эйрела, Корделии и Дру и что-то горячо принялся шептать матери. Карин жестом отослала гвардейца, а несколькими минутами спустя к ним подошел командир дворцовой охраны и попросил разрешения увести Друшнякову. Вместо нее теперь Корделию охранял ненавязчивый молодой человек, который держался за пределами слышимости и почти что вне поля зрения Корделии: это было немалое достижение для парня таких габаритов.
К счастью, Корделия с Эйрелом вскоре пересеклись с лордом и леди Форпатрил, теми немногими, с кем Корделия осмеливалась говорить без политически-светских экивоков. Красно-синие цвета парадной формы капитана лорда Форпатрила превосходным образом шли к его темным волосам. Леди Форпатрил смотрелась столь же блестяще: в платье розового оттенка камелии и с теми же цветками в пышных черных волосах, так потрясающе контрастирующими с ее белой бархатной кожей. Корделия подумала, что они составляют образцовую чету форов, безмятежных и элегантных; эффект слегка портило лишь то, капитан Форпатрил, как постепенно сообразила Корделия по его сбивчивой речи, был пьян. Впрочем, жизнерадостно пьян: опьянение лишь делало черточки его характера более явными, но не меняло его в неприятную сторону.
Тут Форкосигана перехватили и увели в сторону какие-то люди, в глазах которых явно читалось Важное дело, и он оставил Корделию на леди Форпатрил. Две дамы двигались вдоль изящных подносов с закусками, которые предлагали гостями вышколенные слуги, и докладывали друг другу подробности о своей беременности. Лорд Форпатрил, извинившись, ускользнул в погоню за подносом с вином. Дамы стали обсуждать покрой и цвет придуманного Элис следующего платья Корделии. — Для тебя на Зимнепраздник — черное с белым, — с апломбом заявила Элис. Корделия робко кивнула, гадая тем временем, сядут ли они вскоре за стол или предполагается, что гости будут клеват понемножку с проносимых мимо подносов.
Элис отвела ее в дамский туалет — предмет ежечасного интереса обеих, поскольку беременность сказывалась на мочевом пузыре — а по дороге обратно представила еще нескольким женщинам своего избранного светского кружка. Тут у нее завязалось оживленное обсуждение с какой-то из давних подруг приема, который та намеревалась вскоре устроить для дочери, а Корделия отошла чуть в сторону.
Она тихо ретировалась, отделившись (она попыталась не подумать «от стада») на минуту, чтобы поразмышлять в тиши. Какую все перепутано здесь, на Барраяре: в одну минуту он родной и знакомый, в другую — чужой и ужасающий… но шоу они устроили отличное. А! Вот чего ей здесь не хватало, поняла Корделия. На Колонии Бета церемония такого размаха снималась бы на головидео и транслировалась в реальном времени на всю планету. Каждое движение, от начала и до самого последнего момента, было бы на самом деле танцевальным па, аккуратно срежиссированным в соответствии с углом зрения камер и расчетом времени комментаторов. Но здесь она голокамер не видела. Единственным, кто вел запись, была СБ, а для их целей хореография не требовалась. Люди в этой комнате говорили и двигались только друг для друга, и все это блистательное зрелище никто не удосужится запечатлеть на будущее; уже завтра оно останется лишь в памяти.
— Леди Форкосиган?
Вежливый голос, прозвучавший рядом, вывел Корделию из прострации. Она повернулась и увидела коммодора графа Фордариана. На нем была красно-синяя форма, а не мундир в цветах его собственного Дома, подчеркивающая, что граф на действительной службе. Мундир украшали, конечно же, значки Генштаба — какой отдел? Ах да, оперативный, Эйрел же говорил. В руке у любезно улыбающегося Фордариана был бокал.
— Граф Фордариан, — ответила она в тон, тоже улыбнувшись. Поскольку за этот вечер они не раз видели друг друга, проходя мимо, Корделия для простоты решила считать, что они друг другу представлены. Дела Регентства не оставят Эйрела в ближайшее время, как она того ни хочет; следовательно, ей уже пора — если не поздно — заводить собственные знакомства, а не теребить мужа просьбами на каждом шагу.