— Хм. — Он остановил взгляд на далекой лодке, уклоняясь от ответа, затем вскочил на ноги. — Идем, сообщим радостные вести отцу.
Ну, теперь-то она понимала. Граф Петр подхватил ее под руку и повел в столовую, где принялся за ужин, одновременно расспрашивая невестку о последних новостях относительно беременности и потчуя ее свежими фруктами, привезенными им из провинции. Она послушно поела винограда.
Граф поужинал, и Корделия под руку с ним направилась в холл. Ее ушей достигли громкие голоса, доносящиеся из библиотеки. Слова разобрать ей не удалось, но тон был повышенный и резкий. Встревоженная Корделия остановилась.
Спор в библиотеке оборвался, спустя мгновение двери распахнулись, и оттуда надменной поступью вышел невысокий человек. Он жестом велел ожидавшему его охраннику следовать за ним, и тот с невозмутимым видом присоединился к хозяину. Через проем двери Корделия увидела мужа и графа Форталу. Лицо Эйрела застыло, глаза его пылали. Фортала, высохший морщинистый человечек с покрытой пигментными пятнами лысиной, обрамленной венчиком седых волос, кирпично покраснел до самой макушки.
На вид незнакомцу можно было дать лет сорок. Богато одетый, темноволосый. Его лицо казалось несколько вогнутым из-за выступающих лба и подбородка, в сравнении с которыми нос и усы заметно проигрывали. Не красавец, но и не урод — наверное, в другое время такие черты лица можно было бы назвать сильными. Однако сейчас он выглядел просто озлобленным. Увидев в холле графа Петра, незнакомец остановился и через силу кивнул ему в знак приветствия.
— Форкосиган, — хрипло произнес он. Он склонися в кратком полупоклоне, обозначавшем неохотное «добрый вечер».
В ответ старый граф чуть склонил голову набок, приподняв брови.
— Фордариан. — В его тоне слышался вопрос.
Губы были Фордариана стиснуты, кулаки непроизвольно сжимались в такт челюсти.
— Попомни мои слова, — отчеканил он, — вы, я и все достойные люди Барраяра еще пожалеют о том, что произойдет завтра.
Петр поджал губы, в уголках глаз проступили тревожно-настороженные морщинки.
— Мой сын никогда не предаст свой класс, Фордариан.
— Вы себя обманываете.
Его взгляд задержался на Корделии, хотя и недостаточно долго для того, чтобы это можно было счесть оскорблением — скорее, холодным и весьма неприязненным официальным знакомством. С видимым усилием заставив себя кивнуть на прощание, Фордариан развернулся и ринулся к выходу вместе со следовавшим за ним тенью слугой.
Эйрел и Фортала вышли из библиотеки. Пройдя в холл, Эйрел угрюмо уставился в темноту за узорчатыми окнами. Фортала умиротворяюще положил руку ему на рукав.
— Пускай идет, — промолвил он. — Обойдемся и без его голоса.
— Я и не собирался бежать за ним, — огрызнулся Эйрел. — Однако… в следующий раз прибереги свои остроты для тех, кто способен их оценить, ладно?
— Кто этот надутый субъект? — небрежно поинтересовалась Корделия, пытаясь развеять мрачное настроение.
— Граф Видаль Фордариан. — Эйрел повернулся к ней и через силу улыбнулся. — Коммодор граф Фордариан. Когда я служил в генштабе, мне случалось работать с ним время от времени. Сейчас он является лидером второй по консервативности партии на Барраяре. Не тех полоумных ретроградов, которые мечтают вернуть Период Изоляции, а тех, кто, скажем так, искренне верит, что любые перемены — это перемены к худшему. — Он украдкой глянул на отца.
— Его имя упоминалось довольно часто, когда строились предположения относительно будущего регентства, — заметил Фортала. — Боюсь, он сам рассчитывал на этот пост. Он затратил массу усилий, обрабатывая Карин.
— Ему следовало обрабатывать Эзара, — сухо заметил Эйрел. — Что ж… может быть, за ночь он слегка поостынет. Попробуй утром поговорить с ним еще раз, Фортала — только на этот раз чуть более смиренно, ладно?
— Тешить самолюбие Фордариана — чертовски муторное дело, — буркнул Фортала. — Он слишком много времени проводит за изучением своего фамильного древа.
Эйрел поморщился, соглашаясь.
— Он не единственный.
— А послушать его — так не скажешь, — проворчал Фортала.
Глава 3
На другой день Корделия отправилась на заседание Объединенного Совета в сопровождении капитана лорда Падмы Ксава Форпатрила. Тот не только входил в недавно сформированный штат ее мужа, но еще и оказался его двоюродным братом, сыном младшей сестры давно погибшей матери Эйрела. Лорд Форпатрил был первым — после графа Петра — близким родственником Эйрела, с которым познакомилась Корделия. И дело было вовсе не в том, что родственники мужа избегали ее, чего можно было бы опасаться, — просто у него их было раз-два и обчелся. Сам Эйрел и Форпатрил были единственными выжившими детьми предыдущего поколения — поколения, представленного теперь одним только графом Петром. Форпатрилу, рослому жизнерадостному мужчине лет тридцати пяти, был очень к лицу зеленый мундир. Корделия сразу прониклась к нему симпатией, особенно когда узнала, что он служил младшим офицером у ее мужа в период его первого капитанства — еще до комаррской кампании и ее губительных последствий.
Корделия расположилась на галерее с богато украшенной балюстрадой, откуда открывался вид на всю палату Совета; по обе стороны от нее сели Форпатрил и Друшнякова. Убранство зала оказалось на удивление строгим, если не считать деревянной обшивки стен, которая по-прежнему казалась Корделии сказочной роскошью. Сквозь витражные окна под самым потолком вливались лучи утреннего солнца. Внизу полукругом разместились деревянные скамьи и столы. Там разворачивалось колоритное и удивительно слаженное действо.
Министры были одеты в архаичные пурпурно-черные мантии, на фоне которых ярко выделялись золотые цепи — символы их должности. Графы, облаченные в еще более роскошные, алые с серебром одеяния, значительно превосходили министров числом — их было здесь почти шестьдесят, по одному от каждой провинции. Кое-где среди них виднелись красно-синие парадные мундиры — в них щеголяли более молодые аристократы, состоящие на действительной службе. Корделия подумала, что Форкосиган был прав, назвав парадную форму излишне броской, однако под сводами этого древнего зала, на фоне этих восхитительных декораций мишурный блеск казался как нельзя более кстати. «А Форкосигану этот мундир очень идет,» — решила она.
Принц Грегор с матерью сидели на возвышении у дальней стены. Принцесса была одета в черное, расшитое серебром платье с высоким воротом и длинными рукавами. Ее темноволосый сынишка походил на маленького эльфа в своем красно-синем мундирчике. Корделия отметила, что он удивительно мало ерзал для ребенка его возраста.
Император тоже присутствовал здесь — призрачно, через прямое включение из императорского дворца по комм-связи. Эзар был представлен на экране головида сидящим в кресле, при полном параде — какой ценой ему это далось, оставалось только догадываться: трубки и провода датчиков, подсоединенные к его телу, были скрыты от объектива. Лицо его было мертвенно-бледным, кожа почти прозрачной, как будто он на самом деле медленно растворялся в воздухе, уходя со сцены, на которой господствовал так долго.
Галерея была забита женами графов, их подчиненными и охранниками. Корделия с интересом разглядывала дам, блиставших элегантными нарядами и драгоценностями, а затем повернулась к Форпатрилу с намерением выведать у него новые сведения.
— Было ли назначение Эйрела регентом сюрпризом для вас? — спросила она.
— Да не особенно. Некоторые восприняли его отставку и всю эту историю с уходом на покой всерьез — но только не я.
— А я думала, он действительно всерьез решил удалиться от дел.
— О, не сомневаюсь в этом. Первый, кого Эйрел вводит в заблуждение своими солдафонскими замашками, — это он сам. Наверное, именно таким человеком он всегда хотел быть. Похожим на отца.
— Хм, в общем-то, я замечала за ним тенденцию то и дело переводить разговор на тему политики. Причем в самые неподходящие моменты. Например, предлагая руку и сердце.