— Не взял, а украл! — прикрикнул отец и стремительно, не примеряясь, отвесил сыну такую затрещину, что тот отлетел в угол комнаты.
— Сейчас же иди и отдай, паршивец! — приказал отец, притопнув ногой.
— Я не знаю…
— Чего ты не знаешь?
— Не знаю, где живет… Отец, насупясь, задумался.
— Чей полтинник? — спросил он наконец.
— Подмастера нашего…
— Не просто украл, у мастера украл… Ну смотри, если выгонит из мастерской, шкуру спущу.
Сын хотел было сказать, что можно же выкинуть проклятый полтинник на помойку, если уж больше он ни на что не годится, но поостерегся. И хорошо, что поостерегся, не то получил бы еще одну затрещину.
Впрочем, затрещина его не миновала. Получил ее Ефим от подмастера сразу после того, как вручил ему полтинник.
— За что?..
— Не хватай чужое.
Ефим только зубами скрипнул от боли. И первый раз в жизни непочтительно подумал об отце. Научил тоже… Зашвырнуть бы этот полтинник в пруд, а еще лучше истратить на Сухаревке… Там найдется, на что потратиться…
Таким образом, история эта для Ефима обернулась другим концом. Не только не помогла ему утвердиться на стезе честности, а скорее — наоборот.
Но всем остальным наука сгодилась. Во всяком случае, затрещина, отпущенная Ефиму отцом, запомнилась крепко.
Сложнее всего получалось с обучением справедливости. Сложность заключалась в том, что и самому отцу, если по правде сказать, не все в этом деле было ясно и понятно.
Кто честен, тот и беден. Не нами придумано, а сказано правильно. Тут за примером ходить недалеко… Опять, поглядеть с другой стороны: найдешь ли такого богатого, чтобы не сплутовал? Может, кто и видывал, а нам не встречалось… А жить-то кому все-таки лучше: богатому или бедному?.. Однако, богатому. Выходит, кто честен — тому хуже. Где же она, эта самая справедливость?..
Говорят, на том свете каждому зачтется, и все хорошее, и все плохое… И каждому воздастся по справедливости… Так это на т о м свете. А на э т о м, значит, и не надейся?.. Выходит, нечего на этом свете и время вести; надо поторапливаться на тот свет, на справедливый?.. Однако что-то никто не торопится…
Вот то-то и оно-то… Нет желающих поторопиться и разузнать. Потому как туда уйти можно, и очень даже запросто, а вот оттуда не возвернешься… Так что никак ту тамошнюю справедливость не потрогаешь. И живи как знаешь: хочешь верь, не хочешь — не верь. Вот и приходится верить: все-таки тогда хоть немного, хоть самую малость, а все жить легче…
Вот какой этот третий кит: ненадежный, увертливый… И хоть у самого твердой веры нет, надо, чтобы у детей, у малых сих — которым еще вся жизнь впереди, — была вера. Им, несмышленым, вера эта вроде узды. Не будет веры, ни от какого греха не удержишь. А как ее, веру эту, в детскую душу вложить?..
Об этом и думал длинными ночами, когда вышагивал, припадая на раненую ногу, от штабеля к штабелю, либо обогреваясь у печурки в бревенчатой сторожке.
Ночи длинные, мысли тревожные так и бередят душу старого солдата…
Смерть как не хочется, чтобы и детей такая же бедность всю жизнь провожала. А как от нее убежать, если плутовства и подлости душа не принимает?
Чтобы до хорошего жалованья достигнуть, надо чин выслужить. А чин неученому не дадут. По себе знать должен. Хоть заслуги, хоть медали — выше унтера не подымешься, грамотешка не та. А кто в корпусе обучен, тот с первого дня службы офицер, и ему сразу чин и, стало быть, хорошее жалованье… И в гражданской службе так: кто учен — тому и чин и жалованье двадцатого числа, а кто неучен — тому ломовая работа-поденка и получка по субботам…
Не нами сказано: ученье — свет, неученье — тьма. Верно сказано. Только как к тому свету пробиться?.. Этакую ораву помог бы господь одеть-обуть да накормить хоть вполсыта. Где уж тут на ученье замахиваться?.. Господи, да хоть бы одного, меньшого… хоть бы одного в люди вывести… По всему видать, из этого мальца толк выйдет. Неужто и одного на крыло не поставим…
И как-то в субботний, свободный от дежурства вечер поделился с женой своей заветной мечтой.
— Думаю меньшого осенью в приходскую отдать…
— Дорого, поди, платить за ученье, — сказала, сокрушаясь, мать.
Яков покачал головой:
— В приходской за обучение денег не берут. Расход, конечно, будет. Одежку, обувку справить придется. Ну и книжки, тетрадки там, карандаши и прочее…
— Осилим ли?.. — засомневалась мать. — А ну как отдадим, да потом забирать из школы придется… горе-то какое мальчику…
— Это уж известно, — согласился Яков. — Взялся за гуж, не говори, что не дюж… А осилим либо нет, от нас с тобой зависит. Должны мы хоть одного в люди вывести.