Возмущенные франкисты ответили на эту демонстрацию волной арестов. Хотя Пуйоль и не был в Палау в тот вечер, его приговорили к семи годам тюрьмы, и он отбыл три года срока. Освобожденный в 1963 году, он быстро сделался выразителем консервативных местнических интересов. Пуйоль был и остается весьма узнаваемым, истинно каталонским типом политика. Он — новое воплощение тех прокаталонски настроенных бюргеров, которые правили Барселоной в конце XIX века, твердо стоя на платформе индустриальной экспансии и патриотизма, проповедуя самоопределение для провинции и в то же время постоянно поддерживая торговые контакты с Мадридом. Социалисты выдвигали идею европеизированной Каталонии, открытой мейнстриму, идущему из-за Пиренеев. Пуйоль же взывал к старой «глубокой Каталонии», подразумевая, что Каталония могла стать новой Швейцарией или Японией, если бы только Мадрид оставил в покое ее экономику. Такие взгляды обеспечивали ему и его партии прочную базу среди широких слоев каталонцев, особенно за пределами Барселоны, среди тех, кто не видел себя гражданами чего-то размытого, называемого Европой и не доверял социализму, даже в умеренных и неидеологизированных формах. Таким образом, когда Каталония в марте 1980 года провела «автономные» выборы как отдельная провинция (первые выборы такого рода за почти пятьдесят лет), партия Пуйоля «Конвергенция и единство», разыграв карту самоопределения против социалистов, ориентированных на Европу, прошла в Женералитат с большим запасом. Именно она, а не блок социалистов, стала партией большинства в Каталонии. Хорхе (Жорди) Пуйоль остается президентом Женералитат и по сию пору, а социалисты, возглавляемые сначала Нарсисом Сера, а с 1982 года Паскалем Марагалем-и-Миро (род. в 1941), внуком известного поэта и весьма значительным политиком, вернулись к власти в Ажунтамент при помощи голосов электората двенадцати областей.
В последние десять лет очень часто случались столкновения на Пласа Сант-Жауме, в центре Старого города. Умеренные консерваторы Пуйоля в Женералитат и умеренные социалисты Марагаля в Ажунтамент из кожи вон лезут, чтобы выглядеть «истинными каталонцами», более «истинными», чем противники. Правда, как недавно написал историк Фелипе Фернандес-Арместо, «хотя члены городского совета — все добрые каталонцы, они прошли туда голосами рабочих-иммигрантов, не каталонцев, а в большинстве своем андалусцев, чья лояльность каталонскому единству, традициям и языку в самом лучшем случае весьма поверхностна и вторична». В глазах электората партия Пуйоля шутя выигрывает состязание «я больше каталонец, чем ты», так как каталонизм, исповедуемый Женералитат, подиреплен более древними образцами верности «каталонской идее», нежели тот, что исповедуют в Ажунтамент. Пример, лежащий в культурной плоскости и, безусловно, не из самых крупных, — политика Женералитат, направленная на поощрение государственной программы изучения каталонского фольклора. (Удивительно, что по-каталански слово «фольклор» по написанию совпадает с английским «folklore». Его называли cultura popular до тех пор, пока на горизонте не замаячил термин «поп-культура» и не возникла путаница, устранимая только при помощи англицизма). Таким образом, пока чиновники Марагаля в Ажунтамент и олимпийском комитете по культуре рассчитывали обессмертить себя реставрацией модернистских зданий или выбором подходящего архитектора для проектирования нового музея современного искусства, соратники Пуйоля собирали конгрессы по традиционным формам искусства Каталонии: ритуалам, «дьявольским пляскам», театральному фольклору, разновидностям сарданы или castells (пирамид). Знаменитые живые пирамиды — символ каталонского апломба, спокойствия и чувства локтя: шестнадцать, двадцать или более дюжих молодых людей, называемых castellers, взбираются на плечи друг другу.