Неожиданно, Павлу Витальевичу стало худо, его стошнило. Горькая масса испачкала коричневое пальто и сапоги. Он сам весь побледнел и осунулся. Больше не стесняясь своего положения барин стал жалким и немощным. Мужики и бабы, собравшиеся вокруг, хлопотали с грязной одеждой и причитали.
- Надо же такому у нас случиться. Ведь, не где-нибудь, а у нас. Ну, ничего. Все будет хорошо! Ушибов и ссадин нет. Живой барин. Живой! Малость грязноват, ну это ничего, мы здесь все такие, даже хуже.
- Спасибо, добрые люди. Не бросили. Одежду только жалко, заграничный драп был и сапога одного нет. Потерялся по пути сюда. – Глядя в лица селян говорил барин.
Тут прибежал мальчишка с грязным сапогом. Сапог взял за голенище Прокопыч, посмотрел на него и передал по пояс голому, бородатому мужику. Мужик подержал его, пальцами счистил с него нечистоты, а потом вытер сапог об свои штаны и передал другому мужику волосатому. Этот плюнул на сапог, растер до блеска локтем и вернул обратно старику.
- Вот и сапог нашелся. Целехонький, начищенный, прям как с прилавка. – Расплывшись в отцовской улыбке предложил сапог полураздетому барину. Нюрка опустилась на колени и принялась надевать сапог на ногу барину.
Тем временем бабы раздели барина и стали хлопотать с грязной одеждой. Ее сначала замочили в корыте, а потом прополоскать в пруду. Барина, одетого в чужую нательную рубаху и кальсоны, но в своих сапогах усадили в доме за стол. Для начала дали чаю морковного с полынью. В дом к столу пришли оба мужика со двора, но уже одетые в чистые рубахи и кузнец. Они достали свои деревянные ложки из штанов и положили их на стол перед собой. Бабы шуршали по избе и готовили хавчик. Последним подошел сухощавый маленький старикан с клюкой и сел во главе стола.
- Ну, жратва будет ли или как, спрашиваю? – Возмутился Прокопыч и застучал ложкой об стол. Это он сделал скорее для подчеркивания своего статуса старосты и выражения общего мнения мужиков, нежели просто хотел есть.
В ту же минуту вокруг стола зажужжали четыре разновозрастные женщины. Они ловко накрыли на стол скатерть поверх лежащих ложек, поставили по центру чугунный горшок с похлебкой, а напротив каждого сидящего деревянную миску. Мужики полезли под скатерть доставать свои ложки. Тут старик опять стал возмущаться и кулаком по столу стучать.
- Ну, мать твою, на сухую что ли? Этакий гость у нас, а ты, твою мать, жабу давишь! – Грозно покрикивал старик на копошащихся баб, которые дополнительно на стол поставили деревянные кружки и налили в них ароматную жидкость из бочонка. Старикан поднял свою кружку и сказал.
- Вот, значит. Собрались мы тут неспроста. Гость у нас большой. Соизволил в наши края наведаться, в толчке посидеть, а это примета хорошая. Значит, за гостя!
И все выпили. Медовуха оказалась обалденная. Павел Витальевич тоже выпил медовуху до последней капельки, хоть и кружка оказалась литровая. Пить пришлось долго, так как обижать барин никого не хотел.
- Молодцы, мужики. Знатную медовуху делаете. В дорогу мне бочонок подготовьте. В Ярославль еду, надо этот напиток на выставке показать. А потом, если распробуют господа, то много медовухи понадобится. Понятно говорю? Озолочу!
- Да, да. Точно. На продажу заготовить надо. Дело говорит барин. На продажу, вот! Голова светлая! О, как, понимаете?! Ну, наливай. Че сидим? – загудели мужики.
После обсуждения сказанного все набросились с ложками на горшок со щами. Мужик, что сидел слева от барина, позаботился и положил в его миску достаточно густых щей и куски мяса. Народ ложками колотил по мискам и с удовольствием чавкал.
- Мать! Давай, еще разливай! Душа просит слово сказать, – не унимался расщедрившийся старик пьяным голосом. – Эко, хорошо, что ты барин к нам попал. Повезло. И нам тоже повезло. Хорошему человеку всегда и везде везет.
Вновь по кружкам разлили медовуху. Горшок со стола убрали, а вместо него поставили миску с маринованной капустой и огурцами. В капусте виднелись ягоды клюквы.
- Ну, так, вот, значит. Что это я хотел сказать вам всем. Оставайся, барин, у нас на дворе столько, сколько душе угодно. Бочонок уже ждет тебя. А ну, давай, выпьем за нашего гостя!
Второй литр вливался уже не так быстро. Мужики руками брали капусту и огурцы из миски и засовывали ее в рты. У печки на длинной лавке, сидели и жевали женщины. Поедание проходило молча, пока громкий удар кулаком по столу не прервал трапезу. Это старикан, чего-то опять удумал сказать и заплетающимся языком стал выкрикивать новые распоряжения.
- Барину хорошо постелить у печи и не мешать. Пусть спит до завтра сколько душе угодно. Понятно всем? – С этими словами он обратился к сидящим женщинам.
Пьяного барина вытащили под мышки из-за стола и уложили спать на заготовленное место у печи.
Рано утром Павел Витальевич проснулся отдохнувший и полный сил. Даже голова не болела, несмотря на выпитые два литра медовухи. Он наспех перекусил, оделся в свою выстиранную одежду, натянул помятое драповое пальто и просил запрягать лошадей. В знак расплаты за гостеприимство оставил на столе горсть монет. Старик сдержал слово - подарил пятилитровый бочонок с медовухой, видно было, что ему очень жалко отдавать свой запас, но для будущего дела не жалко. Павел Витальевич пообещал договориться о торговле напитком и потом известить старосту Прокопыча. Когда бричка была готова, то попрощался и убыл. Его провожали всем двором и даже вышли за ворота, а Нюрка в подарок получила розовый носовой платочек и всем своим видом была безумно счастлива.
Альберт Громов, "Барская жизнь", 2014 год.