У окна (как, впрочем, на столах всех других кордонов заповедника) лежала толстая тетрадь — дневник посещаемости. В ней каждый побывавший отмечал срок прихода, ухода, а также цель визита.
Именно этот дневник и был главной причиной идеального состояния в избушке. Лесники и научные работники (на жаргоне лесников — просто «научники»), изучая эти тетради, зорко следили друг за другом, а на общих собраниях в конторе заповедника разгорались настоящие баталии по поводу оставленного на столе окурка или плохо вымытой миски.
В свое время в этих же тетрадях дирекцией заповедника была введена еще одна графа. Там лесники были обязаны регистрировать все интересные природные явления. Большинство из них дисциплинированно писали телеграфным стилем: «Видел елку», «Видел белку», «Созрела клюква» и т. п.
Только один упорно не заполнял эту графу. Когда же администрация заповедника все-таки принудила его писать там, то во всех дневниках на всех кордонах стала появляться одна и та же запись: «Был в лесу. Не видел ни-че-го!»
Сергей потянулся было к «бортовому журналу», но потом, отложив его, вышел из избушки, подошел к поленнице (и она, и навес над ней, и присутствующий там колун — всё было в образцовом состоянии), ловко расколол несколько сухих еловых поленьев, вернулся в дом и затопил печку. Потом взял ведро и пошел к озеру.
Дима тоже не сидел без дела: он из лунки одного за другим дергал мелких, с ладонь, окушков. В озере водились окуни и покрупнее, но брали они очень редко (лет пять назад в дневнике этого кордона появилась запись: «Поймал окуня размером с топорище!», — а рядом, чтобы рыбаку поверили, была приклеена чешуя трофея — размером с десятикопеечную монету).
Через час уха была разлита по тарелкам. Дима достал из рюкзака заветную бутылку и наполнил стопки. Они были на всех кордонах заповедника; на тех, куда можно было добраться только пешком, стопки были пластмассовые, а на тех, до которых заезжали на снегоходах или лодках, — стеклянные. На этот кордон снегоход доходил. Поэтому первый тост «за здоровье» был подтвержден хрустальным звоном.
— Завтра я хотел потропить и отыскать берлогу чужака, — сказал Сергей, запив водку ароматной окуневой ухой. — Но теперь придется побродить в окрестностях, посмотреть — добрал он лосиху или нет. И вообще надо разобраться — что это за зверь.
Они снова выпили, и Дима еще раз рассказал про сегодняшнюю встречу. Сергей слушал, кивал, уточнял детали, а потом спросил:
— А чего это мы только ухой закусываем? Я под нарами банку тушенки видел. Зажимаешь?
— Хочешь — ешь, — сказал Дима.
Сергей нагнулся и достал банку. Он протер пыльную крышку и обнаружил, что она маркирована буквой «Х».
— Это что за обозначение? «Х» — это «хорошая»?
— Да нет же, наоборот. «Х» — значит очень плохая. Самодельная тушенка. Из лося. Эта партия у меня не получилась. Дома не едят. Вот я и привез ее сюда. В качестве НЗ. Хочешь — пробуй, не жалко.
Но Сергей пробовать не стал и поставил банку под нары.
Потом он вышел из теплого жилья и прошелся до небольшого дощатого шатрового строения.
Вернувшись, он произнес:
— Холодает. К утру снег морозцем прихватит. Наст будет. Приберет этой ночью медведь твою лосиху. Ее наст держать не будет, а его — будет. Точно приберет. Завтра тропить пойду.
— Вот работа, — посочувствовал Дима. — А ты чего без карабина ходишь?
— А чего его брать? Если медведь захочет, он человека и с карабином скрадет, почище любого спецназовца. Когда зверь просто пугает, он издали о себе заявит — реветь будет или деревья крушить, а скорее всего он, учуяв человека, уйдет неслышно. Так вот, если он пугать будет, так ему ответить можно — из ракетницы, или фальшфейером. А из карабина по зверю палить — так мы всех медведей в заповеднике изведем, а еще хуже — подранков наделаем. А из них самые людоеды и вырастают. Чего, избу перестраивали? — сменил тему разговора Сергей. — И тамбур новый пристроили, и угол из новых бревен. И окно на другом месте.
— Перестраивали. Тамбур директор во всех избах приказал сделать — для хранения инвентаря. А окно лесники переставили для того, чтоб из него вид был не на сортир, а на озеро. А этот угол — медвежий. Его набозень[4] еще прошлой осенью выломал и в избу залез. На помойке до сих пор разгрызенные им банки валяются. Завтра можешь посмотреть — тебе, как специалисту, наверное, интересно будет.
У Сергея дома, вернее, в его сарае, хранилась целая коллекция предметов, собранных в тайге, со следами когтей и зубов косолапого. В основном это были разнообразные консервные банки, вернее, то что от них осталось.