Что значит это слово, Бару тоже быстро выяснила. Знания и впрямь давали власть над окружающим миром, но пока ей было непонятно одно: как пакт может быть отравой?
Наверняка она выяснит это в Ириаде.
Бару поставила словарь на полку и помедлила, задержав пальцы па ровных стежках переплета. Совсем недавно библиотека матери пополнилась очередной книгой, переплетенной в кожу иноземной выделки. На первой странице, напечатанной странными – ровными, сухими и безликими – абзацами, имелось название: «Букварь и основы грамматики афалона, торгового языка Империи, изложенные доступно пониманию туземцев Тараноке».
В нижнем углу было указано количество экземпляров. Цифра была заоблачной: Бару, пожалуй, сразу бы сбилась со счета.
Там, где море сворачивалось клубком в объятиях базальтовых рук Ириадской бухты – среди зарослей макадамии, кофе и плантаций сахарного тростника, тянущегося вверх прямо из жирного вулканического ила, – цвел, будто золотая юность, Ириадский торг.
Он наполнял собой Ириадские доки и был самой шумной и восхитительной штукой на свете с тех пор, как Бару себя помнила. А в нынешнем году кораблей здесь собралось еще больше, чем раньше! В гавань пришли таранокийские шаланды и фелюги, ориатийские купеческие посудины с юга и даже громадные торговые суда Маскарада под белыми парусами. С их появлением торгу сделалось тесно на дощатых настилах набережной, и он выдвинулся в море, на плавучие пристани из коа и грецкого ореха, наполняя теплый солнечный день громом барабанов и криками зазывал.
Бару направлялась на рынок ради новой забавы – тайных замыслов и интриг. Она твердо вознамерилась узнать, что беспокоит ее родителей, и сгорала от любопытства.
Что за загвоздка в этих пактах и боевых кораблях?
Ничего, она обязательно все исправит!
Но сперва следовало добраться до самого торга. Когда семья Бару разместилась в каноэ, девочка заняла место на носу, мать Пиньон и отец Сальм начали грести, а Солит принялся нервно оберегать телескопы. Ветер с моря взбаламутил стаи чернети и крохалей, и птицы недовольно взмыли вверх. Оравы поганок, цапель, качурок и фрегатов старались перекричать друг друга, а в вышине над ними парили огромные поморники, черные, точно клинья ночи, вбитые в синее дневное небо. Бару упорно старалась сосчитать их – каждую разновидность в отдельности.
– Бару Корморан, – ласково сказала мать Пиньон. – Подходящее мы тебе дали имя.
Мать была штормовой волной, неторопливой и могучей молнией или ярким лучом солнца. Когда Бару читала о пантерах, то моментально представляла себе темные глаза Пиньон и ее белозубую улыбку.
Мать работала веслом, и удары деревянной лопасти были ровны и размеренны, как морской прибой.
Согретая любовью, Бару встрепенулась и обняла сильную материнскую ногу. Ей не терпелось похвастать точным подсчетом птиц.
Они отыскали причал, выгрузили телескопы, и торг взвихрился вокруг них. Лавируя в толпе, среди множества коленей и лодыжек, Бару отстала от родителей и быстро на что-то отвлеклась. Остров Тараноке сызмальства был торговым портом – удобной безопасной гаванью для ориатийских дромонов и каноэ островитян, – и Бару чувствовала себя здесь как рыба в воде. Бартер, бумажные деньги, арбитраж – все это было ей знакомо. Именно тут совершались крупные и мелкие купеческие сделки и можно было купить любое заморское чудо.
«Мы продаем сахарный тростник, мед, кофе и цитрусы, – объясняла ей мать Пиньон, – а покупаем ткани и парусину. А еще мы меняем различные деньги, которые требуются другим торговцам, – так что будь внимательнее, Бару!»
Но Бару можно было об этом и не напоминать.
Внезапно она напряглась и замерла, навострив уши. В воздухе буквально витала тревога. Все вокруг было хрупким и неустойчивым, словно на остров надвигался шторм, и никто не понимал, как от него спастись и что можно предпринять.
Торг был пропитан диковинными ароматами, но в терпкой смеси Бару сразу распознала привычные запахи печеных ананасов, имбиря, красной железистой соли и аниса. За дробью барабанов, за возгласами танцоров и воплями зрителей на уруноки, ориати и новом торговом языке – афалоне – угадывался звон монет и перестук жемчужин, переходящих из рук в руки.
– Соли-и-ит! – заныла Бару. – Я хочу посмотреть!
Солит широко улыбнулся. Кузнец, он был щедр ко всем своим творениям, включая и Бару.
– Помню! Беги погуляй.
Прекрасно! Сейчас она выяснит, что означает словечко «пакт».
Бару отыскала прилавок, выкрашенный в белый цвет Маскарада. Мужчина, следящий за тем, чтобы его товар не украли, мог издали сойти за тараноки, но разрез глаз и плоский нос выдавали в нем иноземца. Он торговал рулонами ткани, сотканной из шерсти овец (по мнению Бару, эти кудлатые бестолковые твари были абсолютно безмозглыми и ни на что не годились).