Под болтовню мы даже пол вымыли руками — чтоб никто не прицепился, хоть нам и не запрещали использовать магию. Но — да, стало чище. Марьяна ещё самовар магией согрела, послала кого-то из наших парней в ближний трактир и добыла там баранок, и красиво разложила их на деревянном блюде, которое мы нашли в шкафу.
— Марьяша, детка, благодарю, — забредший после пары Афанасий Александрович добыл баранку и рассеянно её грыз. — Девоньки, здесь бумажка лежала такая, нужная…
Мы с Марьяной переглянулись — потому что бумажек тут три тысячи, не меньше, как во всякой уважающей себя преподавательской. Впрочем, старший Пуговкин подошёл к столу Авенира, подержал над ним раскрытую ладонь… и ему в руку выскользнул из стопки тот самый листок, который я перед тем внимательно прочитала. И вышел с ним, предварительно прихватив с блюда ещё пару баранок.
Ладно, я увижу, что меня ждёт. А пока — бегом домой, и успеть побольше до ночи. Ночью снова нежить, и я снова в нападающих.
Нежити сегодня было четыре штуки, а истребить её мы с Митей Ряхиным должны были вдвоём. С ним, конечно, не страшно, или почти не страшно, но — всё равно оказалось крутенько. Враги то и дело утекали и пытались прогрызть защитный купол, из-под которого наблюдали наши коллеги с Авениром Афанасьевичем, но мы с Митей их всё же добили. Устала — не передать. Думала, приду домой, ещё почитаю на завтра, но где там!
Следующая полевая практика была назначена завтра же, и солистами назвали Толоконникова — и снова меня. Тут пришлось труднее, потому что Толоконников вообще не слишком умеет объединяться, ему проще командовать. Ну, мне без разницы, пусть командует, другое дело, что у Мити — рефлексы, а у него — пока ещё не очень, вот ему чуть ногу и не отожрали. Я допрыгнула и добила бродячий скелет, он рассыпался пеплом, а Толоконников поднялся и прямо тут подал мне церемонно руку, принял мою и пожал.
Когда Авенир Афанасьевич назначил третью ночь подряд и снова меня, да ещё с Малининым, я уже не стерпела. После практической пары подошла и спросила:
— Скажите, Авенир Афанасьевич, я стала безнадёжно отстающей или же наоборот, выполняю всё настолько хорошо, что нужно демонстрировать это каждую ночь?
Он оглядел меня с каким-то новым ощущением — надо же, оно разговаривает? Я подумала, что отправит восвояси, но он усмехнулся и ответил.
— Ольга Дмитриевна, тут, знаете ли, разные интересы. Во-первых, я слышал, вы желаете как можно скорее освоить практический курс и ощутить себя специалистом?
— Верно.
— Я даю вам эту возможность.
— Благодарю, — действительно, чем больше практики, тем больше опыта. — А второе?
— А второе… как я понял, у вас завелось свободное время? Раз вы позволяете себе посещать разного рода сомнительные кружки? Это хорошо, конечно, но значит — мы сможем использовать это время с пользой.
Получи, Оля. Сама напросилась.
— И вы думаете, что я справлюсь в паре с Малининым?
— Понимаете, Ольга Дмитриевна, вам в будущем придётся действовать в паре или даже не в паре, а в более сложной конструкции с самыми разными людьми. Даже и не все из них будут магами. И вам будет нужно, чтобы они остались в итоге живыми и здоровыми. С исходным числом рук, ног и голов.
— То есть, мне нужно проследить, чтобы Малинин не утратил руку, ногу или голову? — почему-то мне стало смешно.
— Уж постарайтесь. Ему я такой задачи не ставлю, ибо сейчас бесполезно. А вам — ставлю, ибо вы справитесь. Должны справиться.
И смотрит на меня так, что… я, выходит, должна справиться. Ладно, значит — будем прорываться.
Что ж, нам с Малининым достался ещё один шатун, и Малинин действовал совершенно ожидаемо. Он вопил, он забывал о защите, при этом напрыгивал на несчастного шатуна и атаковал, но сила той атаки была невелика, всё равно что комариные укусы. А мне пришлось бить, и связывать, и отрывать нежити голову — только силы Ряхина сегодня у меня не было, а был бестолковец Коля. Он подпрыгнул, уже почти обезглавленный медведь мазнул по нему лапой, я не разглядела, успел ли паршивец уйти. И тут из леса к нам выбежали ещё двое — мелкие, в половину большого, но такие же дохлые. А за ними шлёпал ещё один, побольше.
— Всем родом своим шатунячьим притопали, мать их растудыть, — Ряхин с матерной приговоркой вынырнул из-под защитного купола и связал ближайшего детёныша мертвенно-серым щупальцем.